ювелирку, скульптуры, чтоб было с чего начинать собрание сокровищ. К первоначальной компании из восьми человек прибавилось еще три раза по столько, следом – еще. Хасди стал опасаться: поместятся ли все в багаже. Решили помимо картин настроить Петра еще и на книги: больше сундуков, больше спальных мест.
Шона с Брюталчем тем временем оттачивали свой план. Брюталч тренировался создавать такой фантом Шоны, чтоб никто и подумать не мог, что это мираж. Шона изо всех сил старалась при перевоплощении в кошку менять цвет шерсти – со своей белоснежной на какую-нибудь иную. Ничего не получалось! И фантом у Брюталча выходил полупрозрачным, и шерсть Шоны ничуть не темнела. Все, ну все срывалось! И больше всего Шона боялась, что Брюталч, он особым терпением и усердием никогда не отличался, плюнет на все и уедет один. Без нее.
Решила схитрить. Прискакала к деду Альвису, прадеду, вернее.
– Дедушка, а научи меня цвет волос менять.
– Зачем тебе? Вон у тебя какие локоны – белые, как туман над озером поутру, повзрослеешь, золотыми станут, как у мамы.
– Понимаешь, я когда кошкой оборачиваюсь, у меня шерстка очень быстро пачкается. Прямо ходить стыдно. А была бы черненькой или серенькой, было б незаметно.
– Так это дело поправимое. Травку «чернокрыл» знаешь? Сорви листочки да пожуй. Шерстка потемнеет.
– А когда снова девочкой стану?
– На эльфов трава не действует, так белянкой и останешься.
Шона немедленно попробовала. Трава, кстати, совсем не горькой оказалась, мятной, даже со сладостью. Жевала ее перед зеркалом, пристально за собой наблюдая. Сначала вообще ничего не происходило. Потом на боках проявились серые пятна, несимметричные, рваные, как настоящие! Шона съела еще пару листочков – пятна потемнели, почти черные, а шерстка вокруг посерела. Ага, значит, от количества травы зависит и цвет. Можно стать чисто серой, можно в пятнах. А можно вообще черной, как ночь!
Радостная кинулась к Брюталчу. Тот увидел незнакомую кошку, поздоровался и продолжил читать.
Не узнал!
– Брютти, – зовет Шона. – Братик…
Брюталч озирается, оглядывается: кто зовет? Где сестра? Никого кроме незнакомой кошки нет. Опять в книгу уткнулся.
– Брютти! – Подошла к нему, о ноги потерлась. – Не узнал? Это же я!
– Кто – я? – Брюталч глаза вытаращил, книжка на пол свалилась. – Шона, ты? Как это? – Пока она рассказывала, пока он изумлялся, какое-то время прошло.
– Ой. Шона, ты пятнеть начала! Ой, умора! Смотри, вся в пятнах. Как пылью присыпана.
Шона подошла к зеркалу – точно пятна. Как с самого начала. Значит, обратно трава точно так же действует. Засекли время, когда сошли пятна и вся Шона стала серой, дождались белых пятен и окончательного побеления.
– Здорово! – Брюталч обнял сестру. – Теперь мы всех одурачим.
– Одурачили? – хохочет Пётр. – Расстроилась, небось, когда я Катьке запретил тебя с собой взять? А потом как пугалась, дрожала вся, стоило лишь на шелудивость твою намекнуть…
– Пугалась, – соглашается Шона. – И дрожала. Маленькая была, глупая. Я-то знала, что никакой шелудивости нет, просто трава закончилась, чернокрыл только у нас под холмом рос, а я с запасом промахнулась. По пути какую только траву жевать не пробовала – не помогло. А вдруг бы вы меня и правда выбросили?
– Куда там! Катька бы мне глаза выцарапала, так к тебе привязалась.
Черным маленьким пушистым котенком Шона явилась первый раз перед Екатериной, когда царственные супруги навещали дом Киста. Подошла к государыне, потерлась о щиколотку, мяукнула.
– Ой, какой хорошенький! – взяла царица котенка на руки. – Маленький! Милый! Петруша, давай с собой его возьмем, он мне в утешенье будет.
– Еще чего, – оборвал Пётр. – Своих котов не хватает? Из Голландии повезем? Да еще черного?
– Так ты же Ваську привез.
– То когда было? Васька мне еще тут лучшим другом стал. Потом он – рыжий!
– И этот мне станет.
– Нет. – Сказал, как отрезал.
Катерина расстроилась, даже слезы в глазах блеснули, но возражать не стала. Поцеловала котенка в темечко, спустила на пол.
