молодость горяча, но все-таки она — пожилая женщина. Ты очень расстроила Ордосию Карповну. Очень расстроила. А позавчера вечером у нее случился приступ… — Многозначительной паузой давая понять причину недуга столичной гостьи, продолжила: — Сегодня она еще слаба, но — надо отдать ей должное — великодушно отпустила Филиппа на озеро. Не могла отказать нам с Лаврушей. Прости, милая, но в ближайшее время, боюсь, я не смогу видеть тебя у нас в гостях.
Тонечка огорченно вздохнула, с жалостью глядя на девушку. Войнова оглянулась в сторону беседки и поймала на себе десяток любопытных взглядов. Виноватый взор вэйна только подтверждал догадку: должно быть, мать запретила даже разговаривать с ней. Горько усмехнулась про себя, вспомнив речи колдуна о том, что он разбаловал свою мать. Несомненно, служанка донесла хозяйке о встрече сына с несносной девицей у храма, и Ордосия приняла меры. Тиса вздохнула. Хорошо, что она не допускала даже мысли увлечься столичным красавцем. Жаль только, что последняя надежда тает — наверняка вэйн не будет теперь усердствовать, чтобы помочь с ее проблемой, и вряд ли напишет дяде, как обещал.
— Что ж, я понимаю, — ответила она спокойно, повернув голову к Тонечке.
— Только не обижайся на меня, девочка. Думаю, к Сотворению все забудется. Я уверена…
— Антонина Сергеевна, оставьте, — девушка дотронулась до ее руки. — Я вовсе не обижаюсь. И все прекрасно понимаю, — соврала она.
— Правда? — лицо женщины просветлело.
Кивнула. Что ж, теперь, по крайней мере, ясна причина всех этих взглядов и шепотков в ее сторону.
На тропинке из парка показались начальник таможни и Витер. Тиса издали заметила прожигающий насквозь взгляд старшины, так и летающий от нее к вэйну. И ему, видимо, острый язычок новости донес.
Как по команде из беседки выкатился народ и засеменил к мосткам. Через минуту уже вся толпа собралась у лодочного причала.
— Зарай Климыч, дорогой! — Лавр развел руки. — Что вас так задержало?
— Да служба все, Лаврентий. Радею за империю, может, и она обо мне вспомнит, — глава таможни расстегнул форменную безрукавку, освобождая круглое пузо, обтянутое белой сорочкой. — Надо же вот таких молокососов строить, — ткнул он пальцем новобранца между лопаток, — чтобы они превращались в таких бравых молодцов, как Крохов.
Климыч похлопал старшину по крутому плечу, улыбаясь в усы-гармошку.
— Я прав, барышня? — обратился он к Тисе.
— Вам виднее, Зарай Климыч, — промямлила она.
Витер прокашлялся.
— Ну что, будем бороться на ярмарке в эту Жнухову Горку? — Зарай шутливо подмигнул. — Ты смотри, я поддаваться не намерен.
Да этого никто и не ждет: Климыч в прошлом году срезал корзину со второй попытки из трех возможных.
— В это раз я выиграю.
— Молодец! — похвалил Климыч, отходя в сторону. — Дочь своего отца.
— Тиса Лазаровна! Жаль, что вы меня не дождались, — прошептал Витер ей на ухо. В голосе его слышался укор.
— Мне тоже жаль, — ответила она без выражения.
Крохов бросил мрачный взгляд на вэйна, вокруг которого толпились люди, затем снова на девушку.
— Нелепые слухи… — зло процедил сквозь зубы старшина, но Тиса расслышала.
— О чем это вы?
— Чушь, не стоящая вашего внимания.
— И все же?
— Ну, если вы так настаиваете, — сощурил черные глаза Витер. — В части болтают, что вас видели с вэйном в сквере. Я надавал сплетнику по шее. Вы не из тех легковерных дурех, готовых броситься колдуну на шею.
— Это правда. Я действительно общалась с Филиппом Дроновичем в сквере. Не знала, что это так предосудительно, — гордо подняла подбородок Тиса, не отводя глаз. — В одном вы правы: шея колдуна меня совершенно не интересует. Прискорбно, что вы слушаете сплетников, Витер Дмитриевич.
Мужчина несколько расслабился. Чувствуя, как настроение опустилось до предела, Войнова отвернулась и глянула с мостков на воду — глубоко, дна не видно.
— Где же ваша матушка, Филипп Дронович? — послышался скрипучий голос судьи Обло.
— Осталась дома. Ма боится воды, плавать не умеет.
