- Для чего?
- Он хочет, чтобы его брат стал вашим царем.
- Чем он тебе платит?
- Он отдал мне в жены свою сестру.
Вологодский епископ недоуменно посмотрел на меня явно удивленный моим ответом.
- Ты столь знатен, что король отдал тебе свою сестру?
- Я князь Священной Римской Империи.
- Ты князь и называешь себя наемником?
- Ваши князья, служившие вашему царю, называли себя его холопами. На мой взгляд, наемник ничем не хуже холопа.
- Почему ты сражаешься за нас?
- Король Сигизмунд враг мне и королю Густаву Адольфу. Враг моего врага мне друг.
- Ты удержишь Вологду?
- Да, но мне нужна ваша помощь.
- Говори.
- Ваше преосвященство, мои люди устали. Им нужен отдых. Я видел у вас довольно много монахов, пошлите их на стены, чтобы мои люди могли отдохнуть.
- Монахи не ратники.
- По тем что охраняют ваш двор этого не скажешь. Впрочем, им не надо сражаться, они должны поднять тревогу, если враги пойдут на приступ. Этого будет довольно, хотя если в случае приступа они нам помогут, я не стану возражать.
- Монахам нельзя проливать кровь.
- Зато им можно кидать камни вниз со стены, а если этот камень упадет, на чью то нечестивую голову, так на то божья воля.
- Хорошо, я пошлю послушников и иноков на стены.
Я поклонился епископу и, дернув за рукав впавшего в прострацию Вельяминова, вышел вон. Тот какое-то время шел за мной как замороженный и лишь во дворе стряхнул с себя оцепенение.
- Что с тобой Аникита?
- Ух, как глянул на меня преосвященный, так точно язык отнялся, стою себя не помню. Чего было то?
- Благословил он нас на подвиг ратный, да обещал монахов дать на подмогу.
- Монахов? Эва как, ангельский же чин.
- Ага, особенно вон тот мордатый с бердышом, серафим просто.
Вскоре к нам присоединился отец Мелентий которому преосвященный и поручил руководить посланной нам на помощь монастырской братией. Вооруженные монахи и послушники шли за ним толпой и вскоре стали занимать места на стенах и башнях, заменяя собой наших ратников, драбантов и казаков.
Ночь прошла спокойно, и ранним утром я посвежевший и отдохнувший снова поднялся на стену.
- Доброе утро батюшка, - поприветствовал я отца Мелентия, - как прошла ночь, не заснули ваши подчиненные?
- И вам того же сын мой, - отвечал он мне, - наши монахи привычны к ночным бдениям, так что ваши намеки совершенно излишни.
- Ну и славно, а что неприятель?
- Ночью шумели, будто на ярмарке, а к утру немного угомонились.
- К стенам не подступали?
- Нет.
Город постепенно просыпался, наполняя своим шумом окрестности. Где то рядом резали овцу, чтобы приготовить пищу для ратных. С другой стороны доили корову, уцелевшую во вчерашнем переполохе. Слышался стук топоров и звон молота по наковальне, по улицам галдя бегали любопытные мальчишки того и гляди рискуя попасть под копыта наших коней. Мы с Аникитой снова ехали в город, поскольку нам доложили, что воевода проспался и требует себя освободить.
Князь Одоевский, нимало не смущаясь вчерашним происшествием, глядел на нас грозно, глаза пучил и иногда топал ногами. Слава богу, хоть кулаком не грозил.
- Почто меня набольшего здешнего воеводу яко татя взаперти держали, схватив бесчестно? - Грозным тоном вопросил он у нас, едва мы появились.
