прием на службу или свободный проход куда пожелаете. Кроме того, вам в любом случае гарантирована награда в пять тысяч злотых.
- Передайте ясновельможному пану гетману мою благодарность за щедрое предложение, однако сумма, которую он мне предлагает, попросту смехотворна! И если он не проявит настоящую щедрость, то боюсь, мы не договоримся.
- Пять тысяч это совсем немаленькие деньги, - возразил мне парламентер.
- Только не для меня! - отвечал я ему, - я на шлюх трачу больше!
- Как ваше имя, господин офицер? - спросил меня озадаченный поляк.
- Барон Мюнхгаузен! Карл Фридрих Иероним к вашим услугам! А вас как зовут любезнейший?
- Матей Шепетовский, шляхтич герба Увага.
- Очень приятно, пан Шепетовский, передайте пану гетману мое глубочайшее почтение.
Парламентер ускакал, и мы вернулись к своим занятиям. Защитники острожка пока шли переговоры напряженно к ним прислушивались, не поняв, разумеется, ни слова. Первым не выдержал Анисим.
- Герцог батюшка, а что лях у тебя спрашивал?
- Да заблудился, болезный, спрашивал где тут дорога на Кострому.
- А ты ему что же?
- Да я отвечаю, дескать, я сам не местный и не то что дорогу не знаю, а и о самой Костроме слыхом не слыхивал.
- Эва как, - озадачено протянул сотник.
Парламентер про отсутствовав около получаса, вернулся и под нашими стенами снова раздался противный звук рожка.
- Господин барон, - закричал он, - господин гетман согласен увеличить ваше вознаграждение до десяти тысяч злотых!
- О, это замечательно! - отвечал я ему, - передайте пану гетману, что я весьма впечатлен его щедростью! Однако есть еще кое-какие детали, которые мне хотелось бы обсудить.
- Какие, господин барон?
- Видите ли, мой друг, хотя в ополчении платят не так много денег, тут очень хорошо снабжают овсом и сеном. Представляете мне дают и того и другого по десяти пудов в неделю на каждую лошадь, а у меня их три. Не будете ли вы столь любезны узнать у пана гетмана, сколько мне будут давать овса и сена на каждую лошадь?
- Вы хотите узнать, сколько будут вам давать корма для ваших лошадей? - потрясенно переспросил меня Шепетовский.
- Конечно мой друг, должен же я обсудить все условия, чтобы потом не возникало никаких разногласий.
- Воля ваша, господин барон, но если я поеду к пану гетману с таким вопросом, то меня засмеют в его свите!
- Но я решительно настаиваю на уточнении этого вопроса! К тому же обязательно поинтересуйтесь мой добрый пан Шепетовский, какого качества будет поставляемое мне сено. Мне было бы крайне желательно, что бы это был клевер. Потому что в противном случае у моих лошадей случается несварение, и они совершенно ужасно портят воздух вокруг.
Шляхтичу стало доходить, что над ним просто издеваются и он, покраснев от гнева, разразился отборными ругательствами.
- Ну что вы так ругаетесь, мой добрый пан Шепетовский? Это вредно для кармы! Если вам не хочется спрашивать о сене у ясновельможного пана гетмана, может быть, вы спросите его об овсе? Он, знаете ли, тоже бывает разного качества и мне не хотелось бы...
Древнее индийское учение не проникло еще в погрязшую в варварстве Европу, и шляхтич не понял точного значения слова "карма", но вполне догадался, что это очередное издевательство.
- Черт бы вас побрал с вашим сеном и вашим овсом! - кричал мне взбешенный шляхтич, - какого черта вы мне все это время морочили голову?
- Ну как вам сказать, мой добрый пан, пока вы битый час как последний дурак мотаетесь туда-сюда выясняя разные глупости мои люди отдыхают вместо того чтобы сражаться. А ваши соратники стоят в полном снаряжении гадая пошлют их еще в бой или нет и, вместо того чтобы отдыхать, тратят свои силы. Как видите все просто.
- Matka boska! - схватился за голову Шепетовский и погнал коня прочь.
- Заезжайте еще, пан, - кричал я ему в след, - нам тут без дураков скучно!
Когда парламентер гетмана скрылся из вида, а я довольно улыбаясь, повернулся к своему войску, меня встретили настороженные взгляды ратников. "Блин, они же ничего не поняли, и бог знает, что теперь думают" - запоздало понял я.
- О чем ты с ляхом толковал, княже? - насупившись вопросил меня звероватого вида мужик из посохи. - Не в обиду будь сказано, а только столь много от князей и бояр наших было всякой измены, что опасаемся мы!
