близко к сердцу приняла то обстоятельство, что институт на олимпиаде будете представлять вы, что решила таким нехитрым способом вас устранить.
– Но почему? – растерялась я. – Я ведь ничего такого ей не сделала!
– Насколько я могу судить, – госпожа Громова тщательно сложила записку и убрала в ящик стола, – дело не в вас. Госпожа Нарша попросту не выносит попаданцев. Поэтому оказанная вам честь привела ее в ярость.
– Понятно, – пробормотала я, теребя пуговицу на платье, и возмутилась: – Но я же честно это заслужила!
– Разумеется. – Госпожа Громова снова пожала плечами. – Однако вам пора бы уже запомнить, что люди склонны приписывать другим корыстные мотивы и грязные поступки. Нелюдей это тоже касается. А остальное было делом техники.
– Что еще она обо мне придумала? – сжала кулаки я.
Что-что, а вычленять главное из витиеватых фраз я уже давно научилась. Без этого юристу не обойтись.
Госпожа Громова, конечно, щадить меня не стала:
– По ее мнению, вы… хм, оказывали интимные услуги господину Бышкову. В этом якобы и заключалась причина его благоволения к вам.
От настолько нелепого обвинения я онемела и могла лишь глупо хлопать глазами.
– Но… но… – пролепетала я. А потом взорвалась: – Да как она посмела?!
Госпожа Громова только усмехнулась.
– Выпей это! – вдруг велел Стэн, аккуратно взяв меня за плечо и всовывая в руку стакан с чем-то, пахнущим травами.
Я машинально глотнула и надсадно закашлялась. Крепость травяной настойки явно была немалой.
– Спасибо, – пробормотала я. В горле першило, зато нервная дрожь прекратилась, как по волшебству. – Я… побуду одна, ладно?
– Конечно, – согласилась госпожа Громова. – Посидите на кухне, там вас никто не побеспокоит.
Я кивнула и, спотыкаясь, вышла…
Не помню, сколько я, сгорбившись, просидела на кухне.
Не понимаю, как она могла такое сказать?! Я ведь вообще ничего такого не делала!
А вдруг… вдруг кто-то поверит в эту выдумку? Но это же неправда!
Из смятенных мыслей меня вырвало появление госпожи Громовой, которая аккуратно постучала в притолоку.
– Вы успокоились? – осведомилась она, подняв смоляную бровь.
– Да. – Я кивнула, хотя совсем не чувствовала себя спокойной.
Госпожа Громова прикрыла за собой дверь и присела на край дивана, глядя на меня внимательно, но без особого сочувствия.
Я постаралась взять себя в руки и незаметно вытереть глаза.
– Алевтина, – нарушила молчание госпожа Громова, – мне не понравилось, как вы восприняли эту историю.
Я опешила от такого неожиданного удара под дых.
– А что я должна была?!
Куратор подняла тонкую руку, останавливая поток возмущения.
– Я понимаю, что для вас это являлось неожиданностью. И, разумеется, слышать это было неприятно, – признала она спокойно. – Однако сейчас вы занимаетесь совершенно непродуктивным самоедством, вместо того чтобы отбросить навязанную вам роль жертвы.
– Да? – завелась я. – И что, по-вашему, я могу сделать? Напечатать в газете объявление, что это неправда?
– Нет, – по-прежнему невозмутимо возразила она, – однако вы можете, скажем, подать иск о защите чести и достоинства. Или настоять, чтобы было возбуждено дело в отношении госпожи Нарши за заведомо неправдивое сообщение о преступлении. Кстати, если вам интересно, именно этим следователь Бамбур ее припугнул, добиваясь признания. Или можете попросту устроить безобразный скандал, вам это будет простительно. Но вместо этого вы льете слезы и жалеете себя!
Я ошеломленно молчала. А ведь куратор права! Я забилась в норку и страдаю, хотя эта противная кикимора наверняка обрадовалась бы, узнав, что ей удалось заставить меня плакать.
Распрямив плечи, я открыла рот, чтобы заверить госпожу Громову, что теперь все будет иначе, однако заговорить не успела.
Дверь открылась, и на кухню заглянул Стэн.
– Госпожа Громова, к вам гости. – Голос его звучал встревоженно, а глаза лихорадочно блестели.
