Они уже на бегу вытягивали руки со скрюченными пальцами и кричали, стонали, шептали:
– Дай что-нибудь… Дай…
Брейн уже был не рад, что сунулся сюда без разведки. Он просто засиделся и хотелось какого-то действия.
– Нате, берите! – крикнул он, разбросав еще несколько гранул. Оборванцы бросились к ним, толкая друг друга, и тогда Брейн добавил – ему этого добра было не жалко.
Хорошо, что хоть эта коробочка в кармане оказалась. Он было хотел испробовать их в качестве леденцов, но слишком уж язык припекало.
А этим ничего: они закидывали в рот гранулы и останавливались, запрокинув головы, ожидая, когда торкнет.
Некоторые спустя какое-то время падали, но Брейн старался не думать, что в этом его вина. Он уже прикидывал, каким маршрутом вернется к своей машине, и самым правильным было бы повернуть назад. Однако снова встречаться с этой публикой, которой на мусорном поле становилось все больше, он не хотел. Поэтому требовалось дойти до ближайшего поворота направо, на грязную грунтовку. Свернуть раньше было негде: на непроторенной территории Заводского пустыря в изобилии имелись зловонные лужи и гнилые ямы, заполненные грязью вперемешку с химическими отходами.
Кое-где эта грязь еще и вспучивалась от непрекращавшихся реакций, выбрасывая облака желтоватого газа.
31
Брейн не сомневался, что где-то на осветительных мачтах помимо панельных прожекторов должны были располагаться и камеры наблюдения, и он был прав. В одной из построек, стоявшей на огромном фундаменте, который когда-то заливали под многоэтажный дом, располагалась штаб-квартира группировки наемников, которых настоящие хозяева территории и всего бизнеса нанимали для продажи наркотиков, ведения черной бухгалтерии и поддержания порядка.
Огромный, на много метров уходящий под землю бетонный фундамент располагал тремя ярусами темных и сырых залов, в которых наемники организовали тюрьму с пыточными комнатами, склад для наркотиков, а также арсенал и офис.
Здесь же находился и следящий центр безопасности, куда стекались показания видеокамер со всего района, и в том числе с мусорного поля, который здесь называли «кругом».
– Киган, позови старшего! Тут на круге какая-то движуха началась! – крикнул оператор одному из смены.
– Какая еще движуха? – спросил Киган, рослый варвар с почти квадратной головой и рассеченным правым ухом – следом давнишних межбандитских разборок.
– Ну давай, зови! А то я не знаю, что делать!
– Все по инструкции – вызывай шкуродеров, и пусть они разбираются, – угрюмо посоветовал Киган, он не хотел сейчас показываться старшему, поскольку сожрал заначку стирола, которая принадлежала начальнику смены. Он, конечно, мог себе позволить купить этот стирол, но хороша ложка к обеду, а заначка дури – ко времени окончания смены. Последние часы дежурства самые нудные, и тут порошок подходил как нельзя лучше.
Свою заначку Киган сожрал с утра – было плохое настроение, потому после обеда закинуться было уже нечем, и он прихватил заначку старшего.
Не из подлости или неуважения, а как-то само собой получилось – автоматически.
Одним словом, разборка еще предстояла, и Кигану не хотелось, чтобы она начиналась раньше, если можно перенести на попозже. По опыту он знал, что негативные эмоции прогоняли весь кайф от дури, а какой тогда смысл ее тырить и глотать?
– Не, нельзя шкуродеров, это не их работа. Это ж не подхватов разгонять. Вполне цивильный клиент, может, даже покупатель. А мы его шкуродерами… Не, зови старшего, – настаивал оператор.
– Ладно, – выдохнул Киган, однако старшего звать не пришлось. Он сам явился в операторскую, многозначительно взглянул на Кигана, но решил отложить разборки до окончания смены.
– Ну, чего тут у вас? – спросил он недовольно.
– Да вот, старшой, непонятный клиент нарисовался.
– Ага, – сказал старший и почесал в затылке. С ходу классифицировать клиента и у него не получалось. – Может, коп?
– По нам хоть и коп, копы тоже люди – я тут некоторых в лицо знаю, постоянно отовариваться приходят. Для себя или, бывает, для начальства. Но, конечно, не при сапогах – по-цивильному.
