Кейд помотал головой:
– Но вы не можете. Вам нужно выбрать, понимаете? Вы – тот, кто заражен вирусом. И, если уж на то пошло, – тот, кто несет ответственность. То, насколько я могу вам доверять в принятии ваших решений, критически важно для моих собственных.
Роджерс попробовал объяснить:
– Кто эти сто взрослых? Ребенок – не Адольф Гитлер? В поезде есть Джонас Солк[18] или Мартин Лютер Кинг-младший? Какое волшебство не дает мне спасти сразу всех? Я не пытаюсь отмахнуться от ваших забот, доктор, и понимаю, что они необходимы, но гипотетические ситуации – это абстракция, а жизнь протекает в частностях. Если бы я даже ответил, сильно сомневаюсь, что это был бы тот ответ, какого вы ждете. Я был в стольких реальных ситуациях, что не умею принимать решения вообще, вне специфики момента. Мой отец недолго был со мной, но я хорошо помню одну вещь, которую он мне сказал: «Слова дешевы. Не слушай, что я говорю – смотри, что я делаю». Это самый лучший ответ, который я могу вам дать, док.
Кейд поджал губы.
– Понятно. Простите, но я хочу освободиться от этого костюма.
Пока он не вышел, Роджерс окликнул его:
– Доктор Кейд! А кого бы вы спасли – ребенка или взрослых?
– Взрослых, конечно.
Роджерс кивнул:
– Конечно.
Час спустя дверь опять открылась. Стив огорчился, думая, что это вернулся Кейд, чтобы спросить, а если в лесу упадет дерево, но там нет никого, кто бы это услышал, раздастся ли звук? Но это был Фьюри.
– Я знаю, что ты сидел тут без света, потому что электросеть повреждена, но не мог никого послать, пока камера была не герметична. Кейд, наверное, принес тебе новости?
– Нет. Какие новости?
– Сигнал из шара был не для эхолокации. Он передавал. Мы думали, что это устойчивый тон, пока Велез из нашей радиотехнической разведки не поняла, что это уплотненная версия азбуки Морзе. Он посылал данные.
– Значит, будет еще один.
И Снова спокойствие замка было нарушено тоненьким писком Сониключа. На этот раз Черепу не показалось, что от этого звука голова расколется на куски. Зола решил, что это хороший признак.
– Болеутоляющее, что я вам дал, принесло облегчение?
Череп взял зудящий кристалл и повертел между пальцев.
– Возможно. Но говорят, что смех – лучшее лекарство. Очень прикольно было смотреть, как мой «благородный» враг сражается чужими руками.
Он улыбался, глядя на репортеров и обозревателей, заполнивших экраны, спрашивая, почему Капитан Америка не сражался с шаром сам.
– Ему вредно не быть там самому. Я знаю. От этого он чувствует себя беспомощным, таким же бессильным, как насекомое, которое только мечтает стать человеком. Я надеюсь, он находит это… унизительным.
Зола показал на зудящее устройство.
– А следующий Спящий – вы можете предположить, где он? И как он может выглядеть?
Череп пожал плечами:
– Нет, но я думаю, мы очень скоро это узнаем. Судя по первым двум, я уверен, он нас не разочарует.
16
Если бы я был таким же бесчувственным, как звезды, я бы кинул монетку. Но это было бы то же самое, что вовсе не принимать решение
В поле зрения Диди Клейтон все наводило скуку: темная комната, размытые подводные образы на ее чудовищно дорогом мониторе, даже неумолкающее бормотание, бесхитростно льющееся из динамиков за 20 000 долларов.
– Когда японцы разгромили американский флот при Перл-Харборе, критически важные поставки нефти из Мексиканского залива очутились в пределах досягаемости новых нацистских подводных лодок.
Когда-то Диди была хорошо оплачиваемым океанографом, но развивающаяся астма вынудила ее забросить бурную активность глубоководных погружений. Теперь она сидела дома, записывая кадры, передаваемые ей в реальном времени дистанционно
