фамилии экипажа броневика.
– А где остальные? – спросил я Егорова. Пограничники несли трёх раненых, но тут были не все. Васильев шёл замыкающим, вместо ППД у него на плече висел немецкий автомат, а на шее белела повязка.
– Тут все, кто уцелел, – поморщившись, ответил лейтенант и сел рядом. Сорвав травинку, он сунул её в рот и стал покусывать. Было видно, что он также переживал гибель своих людей. – Тут в засаде полнокровный пехотный батальон немцев стоял, если бы не подошедшие танкисты, мы бы их не сковырнули. Их выгнали на опушку леса и там сейчас добивают. Стихает, похоже, добили. Всё- таки почти полнокровная стрелковая дивизия участвовала в этом.
– Вот оно как, – печально вздохнул я. – Парням я могилу вырыл, броневик почти остыл, можно доставать.
– Да, нужно похоронить Ильина и остальных ребят, – кивнул лейтенант.
Как оказалось, он имел в виду не только экипаж броневика. Соорудив из веток носилки, из леса принесли тела шести пограничников, погибших в бою с немцами. Пришлось расширять и углублять могилу, что я вырыл. Пока шли похороны, я подробно описал Егорову, что было со мной с той минуты, как они ушли в сторону боя, особенно, как немцы уничтожали машины с ранеными. Восемь на моих глазах гранатами забросали, дальше не видел, деревья мешали. Как погибла «Маркиза», тоже описал. В общем, всё. Помимо этого я осмотрел и раненых. Их уже перевязали, но диагноз я подтвердил: один дорогу выдержит, а двое, если в течение часа не положить на операционный стол, дорогу не переживут.
– Я на битые машины тут на поляне посмотрел. Не все, которые вблизи. Пару машин восстановить можно, за три-четыре часа, если запчасти с других снимать, но уже хозяева объявились, вот их сколько ходит. Одну машину даже отбуксировали, вторую на месте чинят. Что на той стороне поляны, я не вижу, далековато. Так что, мы переводимся в пехоту, будем на своих двоих шагать. Но пара идей у меня есть.
– Что за идеи? – заинтересовался Егоров. Ему тоже было не в радость идти пешком. Тем более он думал о раненых.
– Поискать горючего в разбитых машинах, а также канистры, взять их с собой. Видели же брошенные машины с пустыми баками. С топливом мы подберём себе любую.
– Хорошо, займись этим.
– Так уже. Вон в тех двух машинах две канистры. Я их приготовил. Обе полные, слил с баков. Но этого мало, нужно ещё.
– Занимайся, – кивнул тот и направился к парням.
После того как погибших похоронили, мы собрались и направились через поляну дальше. Топлива удалось набрать литров восемьдесят, пять канистр: три двадцатилитровых и две по десять литров.
На краю поляны между битой техникой я рассмотрел на опушке расстрелянную «эмку». Видимо, водитель пытался уйти из-под огня, и это ему почти удалось. Машина добралась до опушки, но все пассажиры и водитель погибли от пулемётного огня. Так как мы несли двух раненых, свободных грузчиков не было, мне самому пришлось нести все вещи, лишь автомат забрал Егоров с подсумками, можно сказать, отобрав в личную собственность, ладно хоть парабеллум удалось спрятать. Так что, сбросив все вещи на траву, я положил поверх трофейный карабин и, держа «светку» в левой руке, рванул к «эмке». Удача не подвела меня, несмотря на пробитый скат и расстрелянный салон, она была на ходу.
Совместно за час мы поставили её на колёса и поместили внутрь обоих раненых, они как раз уместились. Когда я загрузил внутрь все свои трофеи, лейтенант склонился над водительским окном и сказал:
– Проследи, чтобы их приняли в госпитале. Машину ты потерял, справку об уничтожении я написал и подписал, так что можешь возвращаться к себе в часть. Эту машину можешь забрать, она нам не нужна. Главное – парней довези.
– Сделаю, – с твёрдостью в голосе ответил я.
Тяжелораненый лежал на заднем сиденье, а второй полусидел рядом. Мотор уже тарахтел на малых оборотах, поэтому, попрощавшись с парнями, я сел на водительское место и стронул «эмку» с места. На таких машинах мне ездить не доводилось, но я благополучно вывел её через поле на дорогу, стараясь не растрясти раненых, и, поскрипывая подвеской, поехал к опушке, покидая эту поляну, где погибло так много бойцов и техники. По примерным подсчётам, тут полегло около тысячи человек. Кстати, «эмка» была не армейской, в салоне мы обнаружили кроме водителя, тучного мужчину в гражданском френче и с высокой белой фуражкой, двух женщин и мальчишку лет десяти. На крыше были узлы с вещами. Всё это мы сбросили, забрали только продовольствие, так что трофеев не было. По документам Егоров определил, что это второй секретарь Обкома из Ровно. Мы их не хоронили, сложили в ряд у опушки.
На лесной дороге часто встречались расстрелянные или уничтоженные машины, похоже, немцы и тут так же действовали, как и с нашей стороны, свидетелем чего я был. По лесу пришлось ехать километров семь, пока мы наконец его не покинули, после чего повернули на восток, в сторону наших тылов. Машин разбитых было много, как и убитых, но я не останавливался трофеить оружие и
