Ки совладал с собой. Он даже развел руками – так непринужденно, будто они вели исключительно дружеский разговор о ерунде.
– Знаете, с моей работой иногда очень хочется позволить себе немного наивности. О да… вы-то знаете.
Покачав головой и усмехнувшись, он замолчал. Доктор Довэ напряженно смотрела в его точеное лицо, ожидая новых вопросов. Но ки, казалось, слишком глубоко задумался.
– Куда направляется девчонка? Вы знаете? – наконец очнулся он.
– Нет.
– А… ваши дети? Брат с сестрой…
– Вы их не найдете. И у них ничего нет. И они…
Холодный когтистый палец коснулся ее губ. Ки осклабился, показав острые зубы:
– …Совсем невинные крошки. Да-да. Я понимаю, Чара.
Эта улыбка никогда ей не нравилась. Едва ли вообще кому-то может понравиться улыбка человека, который арестовывает и выносит приговор, но улыбка Грэгора Жераля была совершенно особенной. От нее по-настоящему стыла кровь. Как и от его способности произносить самые простые и даже теплые слова так, что они звучали как угроза.
Алопогонный убрал палец, скрестил руки на груди и деловито поинтересовался:
– Ваша сыворотка, та, которой вас снабжали… несомненно, ее нет? Вы стремительно бледнеете, а ваш лоб…
Она вздрогнула и стала ощупывать лицо. Нет, конечно же, она не забыла, но…
– Так я и думал.
Ки наблюдал за ней, продолжая улыбаться. Потом ленивым движением ноги он выдвинул из-под койки чемоданчик и наклонился. Щелкнул замок. Когда алопогонный выпрямился, в руках у него были одноразовый шприц и склянка с темной, цвета очень крепкого трэма, ампулой. Доктор смотрела на это, чувствуя, как пересыхает ее горло.
– Вас задержали… – медленно произнес ки, – под именем доктора Мади Довэ для выяснения обстоятельств таинственного исчезновения детей из одного ма-аленького островного приюта. И пока… – он занялся шприцом, – так и останется. Пока остальное – дело Сотни. Пока Чара Деллависсо, как и все в этом роду, мертва.
Доктор Довэ по-прежнему молчала. Потом тихо спросила:
– Цена?
Алопогонный улыбнулся и взял ее за запястье:
– Ну-ка. Работайте кулаком. Он уже может двигаться.
– Что вам нужно взамен? – повторила она, сжимая и разжимая пальцы.
– Я подумаю. Это зависит от многого. Слишком от многого.
Ее не устраивал неопределенный торг, ее вообще не устраивал какой-либо торг с таким человеком. Но, пожалуй, ее обрадовала некоторая отсрочка. За это время, как она надеялась, Тэсс и Ласкез окажутся, вместе или порознь, в по-настоящему безопасном месте. Джер ведь позаботится о них. Джеру…
– Да, определенно с вашей бледностью надо что-то делать.
Ки подмигнул и ввел шприц ей в вену. Доктор не поморщилась. Какое-то время они молчали.
– Почему вы так поступаете? – наконец спросила она.
Конечно, она догадывалась. И трудно сказать, насколько это обнадеживало. Жераль убрал пустой шприц и слегка пожал плечами:
– Потому что наблюдать тем интереснее, чем меньше мертвых валяется на пути. И чем больше живых идёт по нему. Впереди. Рядом. И даже сзади, готовясь всадить нож в спину.
– Но…
– Мы со стариной временем славно ладим, ла Деллависсо. – Он снова задвинул чемоданчик под койку. – Я все успею. Кстати, скоро вы сможете двигаться… Но я не советую вам пробовать сбежать. Ни из кабины – а мы находимся на высоте птичьего полета… – он посмотрел на свои часы, – ни в Аджавелле, куда я вас так галантно и провожаю.
Она кивнула. Женщина и сама знала, что это бессмысленно. И только само осознание, что она направляется туда, в Аджавелл, где…
– Есть у вас там приятели? Может, еще какая неожиданная родня? – спросил он слегка задорно и подмигнул.
