вот это щель! Эта стена, не знаю, наверное, тысяч двадцать футов высотой. Господи боже! Если предыдущее называется ущелье Кандор, это, значит, ущелье Офир, правильно? Хотя лучше звучало бы, если бы его называли Вратами Офир. Так, сверимся с картой… Хм-м, выступ на западной стороне ущелья называется Кандор Лабес, это «губы» вроде бы? Или «горло» Кандор. Или, хм-м… не знаю. А вообще, конечно, расщелина тут еще та. Крутые склоны с обеих сторон, двадцать тысяч футов в высоту. Это в шесть- семь раз выше скал в Йосемитском парке. Черт, но они не выглядят настолько уж выше, если честно. Конечно, они уменьшились в перспективе. Не помню точно, как выглядит Йосемит… Да, Кандор самый поразительный каньон, какой только можно представить! Ах, а слева от меня столовая гора Кандор! Я только что впервые увидел, что это не часть стены Кандор Лабес. Готов поспорить, с вершины горы открывается чертовски классный вид. Там точно появится гостиница, куда будут прилетать на планерах. Хотел бы я туда подняться и увидеть сам! Летать там наверняка будет очень здорово. Пускай и опасно. Я вижу там пылевые вихри, маленькие, но яростные, очень плотные и темные. Но сквозь пыль на плато попадает луч света, как кусок сливочного масла, висящий в воздухе. О боже, какая красивая планета!
Ниргал мог с этим лишь согласиться. Он даже засмеялся от счастья, когда голос говорил о том, что здесь будут летать. Это помогло ему лучше понять тон, которым иссеи говорили о Джоне Буне, и боль, которая никогда их не покидала. Насколько лучшим был бы мир, если бы Джон Бун остался в нем не только как голос, сохраненный в искине, как здорово было бы наблюдать, как Джон Бун ведет переговоры, верша историю Марса! И помимо прочего, он спас бы Ниргала от бремени этой роли. Но от него остался лишь этот радостный приятный голос. А Ниргал остался наедине со своей проблемой.
Когда он вернулся на гору, пилоты собрались ночью в пабах и ресторанах, стоявших на высокой южной дуге под самой шатровой стеной, где они помещались на террасах и откуда открывался просторный вид на окружавшие их леса. Ниргал сидел среди этих людей, ел, пил, слушал, немного общался, размышлял о своем и чувствовал уют; окружающих не интересовало, что с ним случилось на Земле, почему сейчас он здесь. И это было хорошо. Он часто забывал о том, что его окружало, уходил в забытье и возвращался обратно, думая, что вновь оказался на жарких улицах Порт-оф-Спейн или в жилом комплексе, где люди скрывались от буйного муссона. Он часто обнаруживал себя там – ведь все, что ни происходило с тех пор, в сравнении с теми событиями казалось таким неярким!
Но однажды ночью он вырвался из грез, когда услышал, как кто-то произнес имя Хироко.
– Что? – спросил он.
– Хироко. Мы видели ее, когда пролетали Элизий, на северном склоне.
Говорила молодая девушка, по невинному лицу которой было видно, что она не знает, с кем говорит.
– Ты сама ее видела? – резко спросил он.
– Да. Она вовсе не пряталась. Она сказала, что ей нравится мой планер.
– Ну, не знаю, – вмешался старик. Ветеран Марса, иссей, прибывший в ранние годы, с лицом, потрепанным ветром и космическими лучами до такой степени, что оно напоминало дубленую кожу. Грубым голосом он продолжил: – Я слышал, она ушла в хаос, где была первая тайная колония, и строит новые гавани в южной бухте.
Затем вступили другие голоса: Хироко видели здесь, видели там, она умерла, улетела на Землю, на Земле встречалась с Ниргалом…
– Да Ниргал сам здесь! – сказал кто-то в ответ на последний комментарий, показывая на него и усмехаясь: – Уж это он сможет подтвердить или опровергнуть.
Ниргал, застигнутый врасплох, кивнул.
– На Земле я ее не видел, – сказал он. – Это просто слухи.
– Здесь, значит, тоже не видел.
Ниргал пожал плечами.
Девушка, узнав Ниргала, покрылась румянцем, но настояла на том, что лично встречалась с Хироко. Ниргал внимательно на нее посмотрел. Она отличалась от других: никто еще не заявлял ему этого прямо (не считая того случая в Швейцарии). Было видно, что она обеспокоена и пытается защититься, но она твердо стояла на своем.
– Говорю же, я с ней разговаривала!
Зачем бы ей лгать об этом? Или кто мог ее таким образом обмануть? Тот, кто выдает себя за другого? Но с какой целью?
Вопреки его воле пульс Ниргала подскочил, он ощутил, как по телу разливается тепло. Ведь действительно существовала вероятность, что Хироко могла заниматься чем-то подобным: скрываться и в то же время показаться на виду, спокойно себе жить, не беспокоясь о встрече с родными, которых бросила. У нее не было очевидных мотивов так поступать, это выглядело странно, не по-человечески – и совершенно соответствовало ее возможностям. Его мать была немного сумасшедшей – он понял это много лет
