– Что ты имеешь в виду? – спросил Сакс с опаской.
– Противоположность. Она думает о том, о чем не подумала бы я. – Она отвернулась, словно в застенчивости. – Я называю ее Контр-Энн.
– И какая… она из себя?
– Она… не знаю. Эмоциональная. Чувствительная. Глупая. Плачет при виде цветка. Думает, что все делают все, на что способны. И тому подобный бред.
– А раньше ты никогда такой не была?
– Нет, нет и нет. Это все чепуха. Но теперь я чувствую все это так, будто оно реально. Так что теперь есть Энн и Контр-Энн. И… возможно, третья.
– Третья?
– Так кажется. Кто-то, кто не относится ни к одной из первых двух.
– И как ты… ну, ты как-нибудь ее называешь?
– Нет. У нее нет имени. Она неуловима. И молода. У нее немного мыслей, но те, что есть, – странные. Это не Энн и не Контр-Энн. Она чем-то похожа на Зо, ты знал ее?
– Да, – ответил Сакс, удивившись. – Она мне нравилась.
– Правда? А мне она казалась кошмарной. Но все равно… во мне теперь тоже есть что-то такое. Три личности.
– Странно, если подумать.
Она рассмеялась.
– Разве это не у тебя была воображаемая лаборатория, где хранились все твои воспоминания, каталогизированные по номерам комнат или вроде того?
– Это была очень действенная система.
Она снова рассмеялась, теперь сильнее. Видя это, расплылся в улыбке и он, даже несмотря на свой испуг. Три Энн? Он и одну-то не мог понять.
– Но часть этой лаборатории я теряю, – сказал он. – Целые куски прошлого. Некоторые видят память как систему узлов, поэтому, если применять метод «дворца памяти», это вполне может отразиться и на соответствующих физических системах. Но если каким-то образом потерять узел, то и вся сеть вокруг него пропадет. Поэтому я, например, натыкаюсь в литературе на какое-нибудь упоминание о своей работе и пытаюсь вспомнить, как это делал, с какими сталкивался методологическими проблемами и все такое, и целый пласт, целая эпоха просто отказывается ко мне возвращаться. Будто ничего этого и не было.
– Проблемы во «дворце».
– Да. Я никак этого не предполагал. Даже после моего… инцидента… я был уверен, что с моей способностью… думать ничего не случится.
– Ты и сейчас вроде бы неплохо можешь думать.
Сакс потряс головой, припоминая свои провалы, затмения и прескевю, как их называл Мишель. Мышление было не только аналитической или когнитивной способностью, но чем-то более широким… Он попытался описать, что происходило с ним в последнее время, а Энн внимательно его слушала.
– В общем, я перечитал последние статьи об исследованиях памяти. Это теперь очень интересная и актуальная тема. Урсула и Марина с ахеронскими учеными мне помогали. И мне кажется, у них получилось кое-что, что нам поможет.
– Что, лекарство для памяти?
– Да. – Он объяснил ей, как действует анамнетический комплекс. – Так вот. Я считаю, что его стоит опробовать. Только я пришел к убеждению, что лучше всего будет, если собрать несколько человек из первой сотни в Андерхилле и принять его вместе. В процессе вспоминания очень важен контекст, и хорошо, если мы будем при этом видеть друг друга. Это интересно не всем, но на удивление многим из первой сотни.
– Не так уж это и удивительно. А кому?
Он перечислил всех, с кем уже связывался. Как ни печально было это признавать, это оказалась бо?льшая часть тех из них, кто остался в живых. Всего около дюжины человек.
– И все мы хотели бы, чтобы и ты была там. А я хотел бы этого сильнее всего.
– Звучит интересно, – сказала Энн. – Но сначала нам придется пройти кальдеру.
Идя по скалам, Сакс вновь поражался каменной реальности этого мира. В основе его лежали: камень, песок, пыль, частицы. И над ним – темное, шоколадного оттенка небо, беззвездное в этот день. Большие, визуально неопределимые расстояния.
