вещи.
— Я те отучу сопротивляться, сучка!
За угрозой последовало действие — увесистая оплеуха, и гоэта снова полетела на пол, больно ударившись о порог подбородком. Неизвестный пнул её в живот, заставив непроизвольно сжаться в комок, и щёлкнул огнивом.
— Она-она, так что давай кончать.
Как это, кончать? Её что, убьют?
Внутренности болели, шея ныла, голос не возвращался, вместо него получился какой-то писк, да и тот причинял мучения. Молчать было безболезненнее.
Один из мужчин в безликой одежде склонился над ней, приподнял голову и накинул на неё мешок.
Дышать стало практически невозможно, панический ужас наполнил сознание.
Руки связали за спиной, пинком подняли на колени, взвалили на плечо и куда-то понесли.
Эллина задыхалась. Пробовала брыкаться, но быстро поняла, что этим делает себе только хуже. То ли похитители, то ли убийцы с ней не церемонились, щедро награждали ударами. Сразу, без словесных оскорблений. Каждый такой удар заставлял глотать воздух ртом, а его и так катастрофически не хватало. И гоэта затихла, смирилась.
Скрипнула дверь, стало холодно — значит, они на улице.
Её некоторое время несли, а потом бросили в снег.
Падать было мягко, гораздо приятнее и безопаснее, чем на пол, зато одежда стремительно намокала, а стужа проникала сквозь ткань.
«Да какая разница, — подумалось гоэте, — я всё равно задохнусь. Видимо, они оставят меня умирать в сугробе. Для верности ещё и закопают».
Но её не закопали.
Верёвку, придерживающую мешок, ослабили, и Эллина, закашлявшись, радостно вдохнула в себя морозный воздух.
— Слушай, давай её всю в мешок запихнём — так удобнее. И никаких вопросов.
Предложение было мгновенно исполнено.
Гоэта снова увидела окружающий мир, ночь, лес, снег и двух мужчин, которые, судя по всему, были либо разбойниками, либо наёмными убийцами. Один, приставив тесак к горлу жертвы, караулил, другой направился в ближайший овраг.
— Я вам ничего не сделала, давайте решим дело миром, — Эллина с мольбой смотрела на разбойника, но ни один мускул не дрогнул на его лице. — Я заплачу, я расписку напишу…
— Да за тебя уже написали, детка, кончай скулить, а то прямо тут пристукну.
Второй разбойник вернулся с мотком верёвки и большим мешком, вроде того, что использовали торговцы.
Бесцеремонно разорвав гоэте рубашку, похитители соорудили из куска материи кляп и запихнули в рот жертве. Как женщина она их не интересовала, да и вряд ли в их глазах являлась, так что её сразу связали, исключив возможность малейшего движения, и засунули в мешок. Дышать позволили, сделав ножом примерно посредине небольшую прореху.
Избитое тело болезненно отреагировало на бросок на конскую спину, но гоэта никак не могла выразить свой протест. Да и количество воздуха не располагало к резким движениям: его, как известно, при них расходуется намного больше, чем в состоянии покоя.
Мысль о том, что её труп найдут, возможно, уже изглоданный волками, делала положение удручающим. Медальона нет, маги узнают обо всём от соглядатая — а как и когда он им сообщит? Поисковое заклинание даёт расплывчатые координаты, так что шансы выжить минимальны. Их вообще нет — волшебники банально не успеют.
А её всё же обглодают не волки, а рыбы — раз мешок, то будут топить. Река рядом есть, прорубь тоже найдётся. Легко и просто.
Этого она когда-то боялась — казни через умерщвление водой, это с ней и произойдёт. Круг страхов замыкается, мысли материализуются.
Глава 16. Зверь
Гланер, морщась, обрабатывал рану. К счастью, кинжал Байды прошёл по касательной, не причинив особого вреда, хотя и
