Гоэта поблагодарила за заботу, но отказалась. Ничего, скоро рассветёт, утро они встретят уже на постоялом дворе.
Это единственный ночной переезд — на дорогах станет небезопасно.
Эллина всё же не выдержала, заснула. Тело само собой нашло более-менее удобное положение, а голова — мягкую опору. Хозяин этой опоры и разбудил гоэту, когда дорожная повозка въехала в деревню, где намечалась первая остановка.
Пассажиры, потягиваясь, разминая затёкшие мышцы, выбрались наружу, поёживаясь спросонья от студёного воздуха.
Солнце только-только взошло, и дыхание едва заметной струйкой пара поднималось к небу. По ночам уже холодно, хотя заморозков нет, но они не за горами, вот-вот окутают землю искрящимся инеем.
Забрав вещи, пассажиры гуськом, чвакая ногами по немощёной деревенской улице, побрели к постоялому двору, чтобы позавтракать и немного отдохнуть.
Кучер распряг лошадей, давая и им возможность перевести дух и пожевать овса в конюшне.
Эллина вошла на постоялый двор последней, проследив, чтобы о Звёздочке позаботились должным образом. Разумеется, не за бесплатно, но деньги у неё были — спасибо друзьям. Они и слушать не стали её возражений, насильно сунув в руки увесистый кошелёк.
Стоянка длилась четыре часа — достаточно, чтобы восстановить силы.
Первым делом, войдя в обеденный зал, гоэта попросила кружку воды и растворила в ней прописанные врачом капли. Потом кое-как, безо всякого аппетита, поела. Съела мало — мешала лёгкая дурнота.
Но Эллина понимала, что голод не применёт проявиться позднее, уже в пути, поэтому запаслась нехитрой провизией: яблоками, хлебом и сыром. Какая хозяину разница, съест ли она это сейчас или возьмёт с собой, лишь бы оплатила.
За комнату отдала сущую безделицу — десять медяков — и, не обращая внимания на убогую обстановку и сомнительную чистоту, завалилась спать. Опоздать к отъезду не боялась: служанка согласилась разбудить за лишнюю монетку.
Кратковременный сон пошёл гоэте на пользу, унеся с собой дурноту. Тело по-прежнему ломило — не заживают ушибы так быстро, — зато запах пищи не вызывал рвотных рефлексов.
Она была одной из последних, кто вышел во двор и сел в повозку. Теперь Эллина устроилась у окна, поменявшись местами с пожилой парой. Отныне ей необходимо было наблюдать за дорогой, чтобы появление погони не стало неожиданностью.
Если что, выпрыгнет на ходу. Да, можно покалечиться, но зато есть шанс уйти от солдат.
Звёздочка, если постарается, может отвязаться или оборвать повод. Но гоэта готовилась к тому, что спасаться бегством придётся без неё.
Опасениям Эллины не суждено было оправдаться. Весь день прошёл в пути под монотонный стук копыт, дребезжание и покачивание повозки и подпрыгивание на ухабах.
Пару раз останавливались: один раз у рощицы, разделившей пассажиров по половому признаку, и в придорожной корчме.
Медленно приближался Бреар — первый город по пути из Сатии на юг. В нём Эллина планировала сойти, позволить себе небольшую передышку и самостоятельно двинуться дальше.
На место ночлега — очередной деревенский постоялый двор — въехали уже в сизых вечерних сумерках.
Место оказалось оживлённым, а их повозка — не единственной, заглянувшей на огонёк. В ряд выстроились возы с тюками, разномастные телеги; у коновязи не было ни одного свободного места. Гоэта начала опасаться, что и комнаты уже все заняты, но одна всё-таки нашлась. Одна на двоих.
Вздыхая, Эллина согласилась разделить её с самой безобидной на вид пассажиркой, надеясь, что та не станет задавать лишних вопросов по поводу ссадин и синяков. А их и на руках было достаточно.
Увы, женщина оказалась любопытной, хотя гоэта сделала всё, чтобы скрыть последствия встречи с тварью в Аптекарском переулке. К сожалению, чтобы умыться, нужно было закатать рукава.
— Ой, а кто это вас?
— Никто, — буркнула гоэта, морщась от попавшей в ранку воды.
Хорошо, что следы от зубов перевязаны, не так страшно выглядят. А вот синяки цветут буйным фиолетовым цветом.
— Муж? — не унималась любопытная.
— Упала. Да какая вам разница? Благодарю, но я в сочувствии не нуждаюсь.
Женщина насупилась, но замолчала.
Наконец они въехали в Бреар.
Эллина вновь сидела в глубине повозки, тщательно щурясь, стараясь скрыть цвет глаз.
