женщину, в которой нет ни капли тёмного дара. Но мне кажется разумным, если вы отдадите это письмо в руки соэра Брагоньера. Он вовсе не зверь, он не станет мучить невиновную.
— Но я для него виновна! — вскочив, выкрикнула Эллина. — С самого первого дня, с самого первого допроса. Он мне не верит, он готов поверить даже господину Ашерину, но не мне! Господин Брагоньер как охотничий пёс: почуяв добычу, он не успокоится, пока не затравит её. Да и я слишком удобная жертва: без роду, без племени, одинокая и никому не нужная. Меня легко отправить на костёр, сгноить в застенках. А признание… Даже невиновные признаются в преступлениях под пытками.
— Я знаю господина Брагоньера, он вовсе не таков, каким рисует ваше воображение. В вас просто говорят страх и общее нервное напряжение последних недель, не более. Повторяю, разумнее будет, если вы сами сдадитесь властям. Вреда вам не причинят, а жизнь спасут. И не только вашу. Каждая минута промедления может оказаться фатальной для Тордехеша. На кону судьба целого королевства, и все мы должны приложить максимум усилий для его спасения.
— Значит, вы мне не поможете? — гоэта убрала письмо и направилась к двери. — Что ж, в таком случае, не смею вас задерживать. Надеюсь, я не оторвала вас от важных дел.
— Напротив, я окажу вас всю возможную помощь. В частности, немедленно сообщу соэру, что вы нашлись. Поговорите с ним, госпожа Тэр! Если хотите, я буду присутствовать во время беседы. Инквизитор не безумный палач, вам нечего бояться. Даже если вы окажетесь невольной соучастницей этих прискорбных событий, он будет милосерден и справедлив.
Досадуя на свою глупость, на свои иллюзии и напрасные надежды, Эллина вежливо попрощалась. Что ж, видимо, придётся бежать в другую страну, как-то пересылать письмо в столицу. Только вот как и кому? Через Анабель нельзя — и так у неё наверняка неприятности из-за подруги.
— Госпожа Тэр, вы поступаете безрассудно, — ректор мановением руки затворил перед ней дверь. — Не уезжайте так поспешно. Вы обессилены…
— Лучше быть больной и на свободе, чем здоровой и за решёткой, — возразила гоэта. — Благодарю за то, что выслушали.
Маг осуждающе посмотрел на неё, покачал головой и вернулся за стол.
Эллина с облегчением вздохнула: он не собирался насильно удерживать её. Хоть в этом она не ошиблась.
Беспрепятственно покинув сначала кабинет, а затем приёмную, гоэта направилась к лестнице. И тут же бегом бросилась назад, ища и не находя места, чтобы скрыться.
— Рад видеть вас живой, госпожа Тэр. Признаться, вы доставили мне немало хлопот, — господин Брагоньер спокойно наблюдал за бесплодными попытками Эллины сбежать. — А теперь возьмите себя в руки и не устраивайте истерик. Вы едете со мной.
По взмаху руки из-за его спины вышли двое солдат, взяли вырывающуюся испуганную гоэту под руки и повели к лестнице.
Соэр задержался возле кабинета ректора, чтобы переброситься с ним парой слов о задержанной: что говорила, как вела себя. И поблагодарил за содействие.
— Передайте мою особую благодарность мэтру Олиоху, — уходя, добавил он.
Глава 11. Благие намерения
Эллина в тех же домашних тапочках, в которых ходила к ректору, сидела на брусчатке двора, плотно сжав губы. Не только от досады и злости, но и от болезненных ощущений в ногах. Длительная нагрузка не прошла для стоп даром, особенно бег по коридорам. Гоэте казалось, будто кожа там, как и пугал мэтр Олиох, сходит струпьями.
— Это ещё что такое? — видимо, господин Брагоньер не оценил открывшейся его взору картины. — Кто усадил её на камни?
Солдаты переглянулись, но промолчали. Один из них толкнул Эллину, призывая встать, но та даже не пошевелилась.
— Я сама села, потому что не могу долго стоять. Но какая вам разница, в камере всё равно холодно и сыро.
— Госпожа Тэр, ведите себя пристойно. Или прикажите послать во врачебный корпус за успокоительным?
— Благодарю, можете не утруждать себя.
— Что с ногами?
