пистолета. К тому же он надеялся на поддержку командора.
Когда проходил мимо поросшего ряской пруда, до него донесся громкий хлопок. Маг достал из кармана пистолет и припустил бегом. Следом раздалось еще несколько хлопков, и, будучи уже недалеко от Японского садика, он увидел людей, бегущих по дорожкам и сквозь кусты к назначенному месту встречи.
И буквально через несколько мгновений мага ослепила очень яркая вспышка в той стороне, куда он бежал, и оттуда же раздались громкие крики. Причем вспышка не погасла, а разгоралась все сильней и сильней. Складывалось впечатление, что там зажигались вспышки десятков фотоаппаратов, и с каждой секундой их становилось все больше.
«Опоздал», – догадался Андрей Кириллович и стал потихоньку отступать назад. Он прекрасно понимал, что там происходит: кто- то попытался воздействовать на книгу, массированно применяя магию, а книга в ответ запустила процесс самоликвидации. И в этом процессе она могла захватить с собой всех магов и немагов, находящихся в неизвестном Андрею Кирилловичу радиусе. А посему стоило постараться выйти за пределы этого радиуса. Он развернулся и бегом направился обратно по дорожке.
Через три-четыре минуты яркий свет начал затухать. Маг переждал еще несколько минут и, уже не опасаясь ни книги, ни Двора Проклятых, накинув на себя сеть защитных заклинаний, медленно двинулся в сторону места происшествия.
Приблизившись к площадке перед Японским садом, он увидел ужасную картину: центром ее являлось черное, полностью выгоревшее пятно, где верхний слой земли был даже оплавлен до стекловидного состояния; на разном удалении от этого пятна лежали обгоревшие в разной степени тела более чем десятка человек. Еще с десяток пострадавших, но живых, пытались отползти как можно дальше от места вспышки. С них клочьями свисала разодранная и обгоревшая одежда, а местами облезающая от ожогов кожа. У некоторых были сильно обожжены лица и выжжены глаза.
В паре десятков метров, нетронутое пламенем, лежало тело Левина. Между Левиным и эпицентром лежал скрюченный, обгоревший труп, по остаткам одежды которого маг догадался, что это погибший Грибов. Своим подопечным маг помочь больше ничем не мог.
От черного пятна все еще исходил сильный жар. Маг его чувствовал, стоя на расстоянии не меньше тридцати метров от центра. Ему было необходимо подойти к этому центру и посмотреть – что же стало с книгой. Он перебрал в голове несколько заклинаний и решил рискнуть, применив одно из простейших, которое в их среде называлось «ветер Арктики». Оно было способно понизить температуру объекта, к которому применялось, больше чем на триста градусов. А риск заключался в возможных остаточных явлениях магии Черной книги. И если бы они еще оставались, то он и сам мог превратиться в пепел.
Однако «ветер Арктики» сработал, как и было ему положено, и место вспышки приобрело вполне сносную температуру, а местами поверхность даже покрылась белым инеем.
Подойдя к самому центру вспышки, маг ногой разгреб золу и не нашел ничего, кроме бесформенных кусочков металла и нескольких не успевших сгореть до конца костей. Не было никаких следов книги.
Он прощупал заклинаниями останки и не обнаружил ничего магического. Ничего!
Стоп! Есть! Оплавленный кусок металла просто кричал, что только недавно он был напичкан заклинаниями Двора Проклятых. Конечно, между школой Гермеса Трисмегиста и Двора Проклятых не было никакой разницы – принципы-то использовались одни и те же. Но нюансы! Их было множество, сотни и тысячи. И опытному эксперту, а Андрей Кириллович и был таковым, этих тонких различий было более чем достаточно, чтобы точно сказать, кем соткана вязь этих заклинаний.
То, что Черная книга уничтожена с помощью магии Двора Проклятых, никак не могло уложиться в сознании мага. Этого не могло быть просто потому, что этого не могло быть никогда. И он верил своему здравому смыслу. Проклятых подставили. Но это было хорошо – лишний аргумент в пользу ордена Гермеса. Уничтожение книги конечно же дело рук чертовых рыцарей, и с них еще за это спросится. Но за подставу Двора – им спасибо. А книгу жалко.
Что ж, это было не лучшим окончанием истории книги Аль-Ашдина, но и не худшим.
Тошнота резко прокатилась откуда-то снизу и вырвала из небытия. Антона согнуло пополам, он еще не успел открыть глаза, как уже свесился куда-то вниз, и его вырвало. Глаза зрение открылись, но все плыло, и мелькали разноцветные пятна. Стало чуть легче, и Антон со стоном выпрямился и только тогда понял, что лежит на спине. Наконец получилось сфокусировать.
Он лежал в постели в какой-то совершенно незнакомой комнате. Антону сначала показалось, что у него самое тяжелое в жизни похмелье. Хотя, сказать честно, по-настоящему тяжелое он испытывал лишь раз, после суровой студенческой попойки. Но даже оно не шло ни в какое сравнение с теперешним.
Внезапно к нему вернулась память, и его легкие на пару с голосовыми связками выдали просто чудовищный стон. Он вспомнил и про гибель Юрки, и про похищенную Марину.
