темнотой, а тишина стала просто оглушающей. Она легла мне на плечи, едва не придавив своим грузом, и я с новой силой ощутила всю уязвимость и безмерную дерзость нашего плана. Аркосская, жадная до человеческих душ и крови Тварь чутко дремлет где-то совсем рядом, а я веду послушницу и «карающего» прямо к ней в когти! Рискую их жизнями ради смутной надежды разбить злополучный камень прежде, чем демон доберется до желанной добычи!.. Я так не могу… Не могу принести их в жертву!
Чувствуя, как к горлу подкатывает горький ком, а ноги становятся ватными, я, покачнувшись, оперлась рукой о стену. Ледяной холод обжег пальцы, а Морид неожиданно шагнул вперед, и, обняв меня за плечи, привлек к себе.
– Все в порядке, жрица. Втроем мы как-нибудь управимся, да и иной путь вряд ли существует… И здесь нет ратников- первогодков – новобранцев, которых надо вести на убой, согласно княжескому приказу. В отличие от них, каждый из нас хорошо осознает и то, что его ждет, и то, чем он рискует…
– И все равно. – Чувствуя, как «карающий» успокаивающе оглаживает меня по голове, я попробовала отстраниться, но объятия Морида стали еще крепче.
– Нет, вначале дослушай. Терзаться сомнениями и винить себя мы будем потом – когда все закончится, а пока у нас есть задача, и следует ее выполнить без осечек, ведь второй возможности не будет.
Странно, но эти неожиданные и нежелательные объятия «карающего» действительно меня успокоили – в кольце его рук я словно бы заново обрела уверенность, а его жестокие, хоть и верные слова отрезвили и подхлестнули.
– Делай, что должно, и будь что будет, – прошептала я услышанные когда-то от прабабки слова – лишь теперь постигнув весь скрытый в них смысл, а Морид одобрительно хмыкнул и разжал руки, но перед этим я ощутила, как его губы легко коснулись моих волос на макушке…
– Пора, – твердо произнес Морид, и Мирна быстро скользнула к нише с потайным ходом.
Плита, благодаря усилиям «карающего», в этот раз поддалась намного легче, и уже вскоре мы были возле завала. Послушница, как и было условлено, раздобыла курильницы, доверху наполнив их медленно тлеющей на углях высушенной полынью. Ее запах несколько перебивал тянущуюся из коридора к Нижнему храму вонь, но Морид все равно различил витающий в воздухе дух разложения и покачал головой:
– Словно трупник разрыли…
– Хуже – его там создали, – вздохнула я, доставая из сумки зелье и протягивая его «карающему». – На вот, оботри им лицо и руки – это поможет на время обмануть тварей.
Когда же Морид, щедро плеснув в ладонь отвар, старательно умылся, наступило время самого важного. Встав в круг, мы тесно прижались друг к другу, смешивая дыхание, и я зашептала древний, освященный веками заговор. Слова высокого, уже давно оставшегося лишь в старинных книгах языка звучали чуждо и непривычно, но их смысл я вполне понимала:
Послушное чародейству время словно бы замедлило свой бег, а все происходящее вокруг ощущалось ярче и острее – хриплое дыхание Морида, частый стук сердца Мирны, мои собственные слова, превращающиеся в словно бы сотканное из снега кружево. Тонкое, как паутина, оно постепенно уплотнялось, наливалось силой.
Последний слог старинного наговора упал в окружающую тишину тяжелым камнем, и видимое лишь мне кружево ворожбы вспыхнуло белым светом, почти тут же угаснув, но вокруг все еще ощущались окутавшие нас троих нити старинного заговора.
– И что теперь? – осторожно осведомился «карающий», по-прежнему не двигаясь с места.
– Теперь тварь не сможет подчинить нас своей воле, – вдохнув тяжелый, смрадный воздух я надсадно закашлялась, но все же закончила, – если только мы сами этого не захотим.
– А разве такое возможно? – тут же попыталась возразить мне Мирна, но осеклась, прошептав едва слышно: «Матерь Ольжана».
Несмотря на смрад, закрывать нос и рот платками в этот раз мы не стали – понадеялись на полынь, да и такие повязки слишком уж затрудняли дыхание, а потому, когда с последними приготовлениями было покончено, вновь двинулись вперед. Всего тридцать шагов, и вот наш маленький отряд застыл возле затянутых каменным кружевом окон-отдушин. Морид же, проведя рукою по причудливой резьбе, довольно хмыкнул:
– Так я и думал – известняк, к тому же старый – прямо в пальцах крошится, – и показал нам с Мирной измазанную белой пылью
