глазами.
Неожиданно лицо Хозяйки Римлона исказилось – она вздрогнула, но, закусив губу, продолжала смотреть в открывшуюся лишь ей даль и словно бы не замечала ни тонкой струйки крови у себя на подбородке, ни выступившего на лбу пота, начавшего заливать ей глаза. В течение нескольких ударов сердца исходящее от Матери напряжение все нарастало, а затем Смилла, протяжно застонав, откинулась назад в кресле и, закрыв глаза, судорожно вздохнула.
– Память принадлежащего свидетелю предмета подтвердила то, что Мэлдин подвергся осквернению. Правдивость свидетелей не подлежит сомнениям, их рассказы верны. В этом я, Смилла, Хранительница Римлона, порукой. – Голос диктующей свою волю Старшей звучал устало и как-то тускло, да и сама она во время этой речи не открывала глаз.
Лишь потом, когда записавшая все произошедшее жрица поднесла лист пергамента Смилле, та, окончательно сбросив оцепенение, быстро пробежалась взглядом по строкам свидетельства и обратилась ко мне:
– Забери свой нож, девочка. И береги его: он – твоя лучшая защита.
– Непременно, Матушка. – Получив из рук жрицы свое немудреное оружие, я тут же отправила его в ножны на поясе, а Смилла тяжело поднялась из кресла и произнесла:
– Необходимые письма будут разосланы уже сегодня, а пока я сама проведу вас до комнат, – и, кивнув замершим возле кресла жрицам, двинулась вперед.
Некоторое время мы шли по коридорам в полном молчании – эти несколько часов вымотали всех не на шутку, но потом Матерь все же заговорила.
– Я увидела больше, чем следовало, Энейра. И должна заметить, что ты зря не сказала мне сразу о том, где и как впервые повстречалась с Моридом. Половина вопросов отпала бы сама собой.
– Столкновение с разбойниками не имеет отношения к Мэлдину. – Накопившаяся за эти дни усталость теперь взяла надо мною вверх – свинцовой волной она разливалась по всему телу, а потому на замечание Смиллы я ответила едва заметным пожатием плеч, но Старшая не сказала еще своего последнего слова:
– Напрямую не имеет, но приехавший за своей суженой Рэдлин живописал твой подвиг во всех красках – невеста едва не начала его ревновать. Вы разминулись всего на пару дней, а я, если б сразу поняла, с кем имею дело, не задавалась бы вопросом, как вы с Моридом решились на это безумие.
– Рэдлин – болтун, а ждать все равно было нельзя. – Воспоминание о кромлехе заставило меня поежиться от внезапно накатившего озноба, а Смилла покачала головой:
– Да, времени действительно не было. Еще пара жертв – и демон обрел бы свободу. А человеческую кровь он, судя по всему, научился выпрашивать у Ольжаны мастерски.
На этих словах мы дошли до выделенных нам прежде комнат: Мирна тут же кинулась к Рудане – послушница уже привела ее с прогулки и теперь играла с девчушкой в куклы, а я, не найдя Морида, вопросительно взглянула на все еще стоящую в дверях Смиллу.
– Что с ним?
– Я велела перевести его в храмовую келью – это несколько нарушает устои, но теперь Мориду следует находиться как можно ближе к средоточию сил Милостивой, – спокойно ответила Матерь и развернулась, чтобы уйти, но я, мгновенно забыв об усталости, бросилась за ней.
– Вы его вылечите? Я могу чем-то помочь? – Сама не своя от охватившего меня волнения, я схватила Смиллу за руку, но она не обратила внимания на эту дерзость. Лишь грустно качнула головой.
– Он умирает, Энейра. Все кончено.
– Но почему? Ему ведь ненадолго становилось легче?
Споря со Старшей, я нарушала все принятые в святилищах устои, но и смириться с вынесенным «карающему» приговором так просто не могла. Морид – борец по природе, он справится с насланной болезнью, если только ему не откажут в помощи…
Очевидно, все эти мысли ясно отразились на моем лице, потому что Смилла, наградив меня долгим и печальным взглядом, грустно вздохнула.
– Никто не отказывает Мориду в помощи, но все, что мы можем теперь сделать для него, – лишь на время утишать боль и молиться. Пойми, он был обречен с самого начала, ведь из-за проклятия, наложенного на него тварью, он должен был сам стать такой же нежитью. И если бы Морид, вступая с ней в борьбу, по-прежнему думал о мести, так бы и вышло. К счастью, им руководили не обида или жажда расплаты, а желание защитить вас с Мирной – именно поэтому проклятье пало лишь на его тело, не тронув душу. Он останется человеком – до самого конца, и Аркос не будет иметь над ним власти.
