наметов!..
В отличие от крейговских Владетелей и триполемских старшин, Веилен Бражовец знал, как надо воевать с амэнцами. Хотя этот лаконский щенок едва ли сбрил первую пробившуюся на лице щетину, он уже успел пролить кровь в сражениях с лендовцами – извечными врагами и соперниками своего края – и теперь с успехом применял приобретенные в этих схватках умения против ратников Олдера.
Хорошо понимая, что пару деревянных крепостишек на границе амэнское войско попросту сметет, а в открытом противостоянии «карающие» легко размажут по снегу его «соколов», Бражовец, наплевав на родовую честь господаря, воевал, как уроженец дикого Скрула или Вайлара. Отдав тысячнику пустые крепости, лаконец увел своих воинов в горы, и там, рассредоточив силы, стал донимать ратников Олдера с трех, а то и четырех сторон одновременно. Лаконцы нападали, точно волки, и дрались отчаянно, но как только бой грозил перерасти в серьезное противостояние, «соколы» немедля отступали, оставляя за собою окрашенный кровью амэнцев снег.
Выманить Бражовца из лесов или заставить его собрать свои силы воедино и принять бой так, как это и надлежит, никак не удавалось. Зато нападения лаконских ратников повторялись по нескольку раз за день, а порою и ночью, доводя амэнцев до белого каления. Упредить атаки «соколов» в этот раз не помогали ни многочисленные патрули, ни разведка… Неуловимый, подобный тени, Веилен Бражовец возникал словно бы ниоткуда и, взяв с амэнцев очередную кровавую дань, тут же исчезал, растворяясь в окружающем «карающих» снежном безмолвии раньше, чем на его отряды успевала обрушиться вся стальная мощь тяжелой амэнской конницы.
Уже не раз Олдер, провожая полным бессильной ярости взглядом уходящих от его ратников лаконцев, ловил себя на том, что ему нестерпимо хочется ринуться в погоню. Раздавить и разметать вконец обнаглевших «соколов», а командующего ими худого и мелкого паренька стащить за шкирку с коня и примерно выпороть ремнем… За неслыханную дерзость, за уничтоженные обозы, за своих увязающих в снегу, обмороженных «карающих»!..
Лишь осознание ожидающей впереди ловушки удерживало Остена на месте – слишком уж напоказ вели себя лаконцы, слишком явно дразнили и злили его людей…
Впрочем, в этом походе было слишком много таких вот странностей, но если вначале дурную погоду можно было принять как данность, а неуловимость Бражовца пояснить тем, что он как уроженец этих мест знал каждое деревце в окрестных лесах и каждый камушек на перевалах, то потом Олдер все больше сомневался в естественном ходе происходящих вокруг событий.
Метели и обвалы, с редким постоянством обрушивающиеся на «карающих» и неизменно забирающие жизни ратников Олдера, непонятная слепота амэнских дозорных и просто запредельная удачливость «соколов» все чаще наводила Остена на мысль, что ему противостоит Одаренный, вот только отзвуков творимой в округе волшбы тысячник не чувствовал, и это еще больше злило его и сбивало с толку… Ровно до тех пор, пока Антар не принес ему недостающий кусочек мозаики.
– Веилен Бражовец – Чующий… Он собственной кровью оплатил преследующие нас невзгоды, и я не смогу дать духам больше, чем этот лаконский мальчишка…
Вернувшийся из дозора Антар был мрачным и усталым. Остен, прислушавшись к завывающему в ущелье ветру, сжал пальцы в кулак. Буран продолжался уже второй день, яростные порывы ветра и снегопад не прекращались ни на мгновение. Еще немного – и его отряд окажется надежно заперт среди выстуженных морозом скал…
Тысячник, обдумывая принесенную ему весть, задумчиво покачал головой:
– Если он – эмпат, почему я не могу почувствовать его, как тебя?
Антар слабо усмехнулся:
– Он просто слишком хорошо умеет скрывать свой дар под щитами… По всей видимости, лаконца с младых ногтей учили владению доставшимися ему способностями…
Тысячник хмуро посмотрел на усталого Чующего, а потом, кивнув каким-то своим мыслям, налил в чарку вина и протянул ее Антару:
– Что ж, по крайней мере, теперь я знаю, что происходит… Осталось лишь придумать, как все-таки заставить Бражовца принять бой раньше, чем мы благодаря его стараниям превратимся в ледяные статуи.
Вместо ответа Чующий надолго припал к чарке и отставил ее лишь тогда, когда она опустела. Вытер ладонью губы:
– Это как раз можно сделать, глава…
Углубившийся в размышления Олдер насмешливо вскинул бровь:
– Хочешь сказать, что сумеешь изловить ветер?
Антар покорно склонил голову.
