чему, и не переставал подшучивать:
– Скажешь тоже, сто лет… Ей, думаю, еще и семидесяти нету. Ты что, с бабами старше себя дела не имел?
– Имел, конечно. Но не настолько же старше! Черт, Стас, ты хоть ногтем не колупай по живому! И больно, и руки небось не помыл. Вот подожди, как встану на ноги нормально, подведем воду в медпункт, а то сплошная антисанитария.
– Да уж встал давно, а с такой сестрой милосердия – так вскочил просто.
Алексей ведь даже не сразу понял, что лесные обитатели прибыли вовсе не в Калининскую конфедерацию. Когда лежал на дрезине, боль от ран немного утихла, сменившись онемением и какой-то потерей ощущения своего тела. Изредка проваливаясь в бессознательное состояние, он все же успевал замечать что-то, будто на обрывках кинопленки: пробегающий мимо шустро движущейся по рельсам дрезины лес, Ивушку, не выпускающую его руку из своей, и склонившуюся над ними взволнованную Анастасию. Даже Бабку: та не то выдохнула облегченно, увидев Алексея живым, не то, наоборот, у нее дыхание перехватило, когда заметила окрашенные свежей кровью руки Стаса и Геннадия и кое-как примотанный к телу разодранный в клочья ОЗК. Оказалось, что идти дальше он совершенно не в состоянии, а пришлось. И кроме заволакивающей глаза пелены, крепких рук Морозова и Стаса, сменявших друг друга, то и дело задевающих рваные раны и поврежденное плечо, да странно покачивающейся земли под ногами, Алексей почти ничего уже не помнил.
Позже рассказали, что за группой увязались какие-то муты, но атаку успешно отбили. Неужели были выстрелы? Или боль не только сделала полуслепым, но и оглушила? Память-то точно отшибла надежно, потому что Алексей лишь упорно шел куда-то, периодически отключаясь на ходу… Так в неопределенное «куда-то» пришел и, аккуратно уложенный на пол, вырубился на несколько суток.
А станция оказалась другой, не уже знакомой длиннющей платформой под полукруглым сводом, просторной и темноватой, с грязным поломанным сайдингом на стенах. На ней откуда-то появились колонны и кафельные плитки, серые с редкими вкраплениями красных. Латунная надпись гласила: «Рязанский проспект». «Вождь» повел людей в другую сторону, так показалось ему короче и безопаснее. Не ошибся. По пути никто не погиб и даже тяжелораненый каким-то чудом не сдох. А слухи подтвердились: юго- восточная окраина все же оказалась обитаемой. Не очень-то гостеприимной… Но Кузьминки приняли их лучше. Двое детей вызывали там почти мистическое восхищение, так что Ива и Ванька поначалу смущались и прятались. Теперь-то уже даже в лесопарк ходили под присмотром родителей. Ведь возле станции расстилался почти настоящий лес, может, это и привлекло сюда Станислава? Амалия Владимировна сначала слегла, слишком утомленная длинным переходом, но теперь уже освоилась и с интересом изучала образцы местной флоры, размышляя, как их применить в медицинских целях.
– Мать твою!
– Да всё уже, последний шов, угомонись. Нежный какой… Вот я тебе тут игрушек принес, чтоб не скучал. И от Генки привет большой.
Станислав поднял с пола тяжелый сверток, громыхнувший железом, и вытряхнул на койку. Алексей едва успел перевернуться и ноги убрать.
– Вот это класс!
Упругий рельсовый металл пришелся кузнецу по душе, и он снова взялся за дело, оборудовав себе кузницу неподалеку от гермы на Рязанском проспекте, перекрывающей доступ в открытый перегон к Выхино. Местным пришлось смириться с постоянным стуком молота, зато уж надежным холодным оружием теперь были обеспечены все ближайшие станции. Полукруглое лезвие топора Алексея сохранило форму алебарды, возможно, Геннадий даже перестал называть изобретение сталкера страхолюдиной и ублюдком, только заостренная верхняя часть теперь даже на вид стала прочнее и тяжелее. Но его рука потянулась вовсе не к старой деревянной рукояти, отполированной ладонями на долгих тренировках.
– Э, не трогай! – раздался голос Руслана, откинувшего полог и заглянувшего внутрь. – Это вообще-то не тебе игрушка, а мне. Профукал «тайгу», теперь лапы не тяни.
И десантник поднял с одеяла массивное полуметровое мачете. Лезвие из старого металла было темным, а кромка опасно острой. Крутанул в мощной руке и взмахнул на пробу. Только свистнуло.
– Хорош! Наверху пригодится. Пилка-то мне ни к чему, нож должен быть ножом, не туристы мы… Ладно, держи уж.
Тяжелый нож, утолщенный к верхнему краю, действительно напоминал больше приспособление для рубки ветвей и тростника, чем многофункциональную «тайгу», таким землю не копают. Но можно хоть нарезать ее ломтями, если рука как у Морозова. Алексей почувствовал, что сил еще явно недостаточно, чтобы даже попытаться свистеть в воздухе лезвием. Пора уже и об этом подумать. Для того Стас и принес оружие.
– Только не всё сразу, – подтвердил предположения «вождь». – Если Настя заметит, что у тебя раны опять открылись, то добьет
