Наоборот, я всецело отдалась своим инстинктам, настырно требующим взять в руки и использовать, пока меня не вышвырнули отсюда и не выдали заменитель, которым в лучшем случае можно колоть орехи.
Ведомая чем-то темным и неизведанным, я чувствовала себя хлебом, который погружается в густой сладкий мед. Медведем среди ульев. Тигром в коровьем загоне. Громадной щукой в тихой заводи, полной серебристых мелких рыбешек.
Словом, я захотела ЕСТЬ!
Мягкие губы невесомо прошлись по моей шее, чуткие, сильные мужские пальцы прихватили в горсть волосы на затылке, с шутливой свирепостью оттаскивая голову назад.
– Милая, сладкая… – В подтверждение слов вторая рука углубилась в массу волос, шаловливо поиграла их кончиками на шее и спине, спустилась ниже.
Опять повторилась ситуация с чашей сладкой малиново-розовой воды. А дальше я обезумела. Наверное, не надо было давать пить мне тот странный состав, вовсе не похожий на яды. Хотя, при моем инстинктивном знании ингредиентов, состав не показался вредным или опасным. Но на меня он подействовал почище иного яда. Похлеще кнута или гибкой трости на теле.
Я просто взбесилась. Единым порывом:
– Мой!
– Моя! – мы приникли друг к другу.
Дальше все… Темнота. Мы выпали из этого мира.
То был акт обладания. Я обладала им, а он мной. И мой мужчина принял это, щедро давая возможность сегодня мне быть сильной.
Через несколько часов я очнулась: ароматный дымок курильницы кружил голову, ниже талии разливалась сладкая тяжесть.
– Моя драгоценность. Никому не отдам. – В его глазах, когда он говорил мне это, было нечто интимно-таинственное, греховное. Слова тешили наше обоюдное чувство принадлежности, а потому были правильными.
Мой любовник долго втирал душистую мазь, лаская мои плечи и словно безмолвно благодаря за доставленное удовольствие.
За одну ночь я получила от своего мужчины все, что мне недодали за предыдущую неделю или, пожалуй, месяц. Меня просто распирало от захваченной энергии!
Вторичные эманации выброса я тоже улавливала и поглощала. Не от жадности… впрок. Постоянный жестокий сосущий голод научил меня запасливости.
Агилар под утро заметно обессилел. Он лежал расслабленный, с темными кругами под глазами. Заострились скулы. На лице появилась легкая прозелень, словно он неделю голодал и недосыпал. Но лег почивать мой господин сказочно осчастливленным, тесно прижимая мою спину к своей груди и готовый в любой момент проснуться, чтобы не дать мне выбраться из своей кровати.
– Господин! Господин! Пришла депеша из дворца господина наместника. Вас срочно вызывают! – Тонковатый голос молодого евнуха в момент побудки звучал для нас противней кваканья жабы.
А если учесть, что мой обострившийся слух улавливал не только его гнусавые вопли, но еще болтовню слуг на летней кухне, злословие и сплетни наложниц в нашу сторону, беззлобные солдатские сальные шуточки… становилось совсем уж скверно.
И все же Агилар – поразительный мужчина! На его месте любой другой неделю точно ноги бы таскать не смог. А этот, когда его разбудили незадолго до полудня, выругался, встал, покачнулся и бодро двинулся в нужном направлении, одеваясь и обуваясь почти на ходу.
Я получила нежный шепот на ухо:
– Спи, любимая! Я разберусь с делами и скоро приду!
И я заснула как убитая, полностью выключившись из окружающей действительности. Что же вы хотите – меня развезло. Попробуйте-ка слопать целый таз сладких медовых лепешек и пахлавы после недельной голодовки! И если вас не вытошнит, то вырубит намертво. Мои осоловевшие глаза тому порукой…
Глава 16
Романтики не бывает много или мало. Она бывает только не вовремя.
– Ваша машина для хознужд, которую вы мне доверили… «опель», – заикнулась я, когда мы отъезжали. – Она осталась там…
– Знаю, – оборвал меня жутко злой Максим Александрович. Он тяжело дышал, скрипел зубами и… в общем, еле сдерживался. – Ее перегонят. Я дал ребятам запасные ключи.
– Спасибо, – кивнула я и замолчала. А о чем говорить?
