обшарпанным фрескам, которые изображали круги ада Данте. Какая ирония.
Ветерок из окна приятно обдувал лицо. Эйлин вытерла вспотевшие ладони о брюки и зачерпнула немного прохлады. Сейчас все ее будущее зависело от этого комка энергии. Только бы сработало…
Эйлин создавала иллюзию крика. Такой трюк проходили вскользь еще на первых занятиях, тогда она посчитала его никчемным фокусом. Как же!
Звук походил на писк комара, но нельзя было терять ни секунды, потому что скоро он преобразится. Эйлин подула на ладони, выпустив иллюзию в раскрытое окно, и та, как перышко, стала кругами опускаться вниз.
— А-а-а!!! Помогите!
В спокойное существование академии ворвался душераздирающий вопль. Эйлин гордо улыбнулась. Так-то! Даже представить страшно, что она сможет сделать через три года учебы. Если не выгонят.
Выглянув из-за стеллажа, заметила спину выбегающего в коридор лаборанта.
А он молодец, бросился на помощь. Наверное, боевой маг. Не хотелось бы увидеть его лицо, когда тот поймет, что одурачен и нужно опять подниматься пять пролетов вверх.
Эйлин внимательно рассматривала эликсиры. Не так их и много. Права была Лири — найти нужный проще простого. Вон, во втором ряду. Если эта кислотно-зеленая жижа и на вкус такая же ядреная, тогда ясно, почему человек потом не способен самостоятельно мыслить.
Хранить древние экспонаты на виду — не самая умная идея. С другой стороны, кто осмелится брать без спросу? За такое точно исключат. И будет ей прощальным вальсом победный хохот Гесса…
Не стоило воровать весь эликсир, можно было позаимствовать пробирку у Лири и отлить немного, но поздно, часики тикают. Эйлин схватила пузатую бутылочку за длинное тонкое горлышко, спрятала под жакет, зажав под мышкой, и выбежала из лектория. Она пронеслась два этажа вниз по лестнице и уже облегченно вздохнула, когда на повороте врезалась в чью-то грудь.
Эйлин подняла глаза, чтобы извиниться, и застыла. Зря считала, что хуже не будет. Мысли будто испарились под суровым взглядом карих глаз.
— Привет.
Вот так — привет, да еще и мину скорчил, будто подавился своей любезностью. Эйлин решила не реагировать, притвориться, что ничего не понимает, и идти вперед. Только вот колени предательски задрожали.
— Эйлин! — Парень удержал ее за локоть, и она, испуганно ахнув, услышала звук бьющегося стекла. Зеленые брызги окрасили ботинки и полы белого лабораторного халата. Проклятье!
— Что за?.. — сказал он и отступил от лужицы. Резкий запах плесневелого сыра заставил обоих скривиться.
Эйлин опять оказалась в западне. Единственный выход — держаться надменно, словно Реннен испортил ей день.
— Уродовать людей уже недостаточно? Решила кого-то отравить?
Шутник. Уснувшая было ненависть прорывалась наружу, хотя стоявший перед ней человек не заслуживал даже толики чувств. Никаких.
— Извини, Монвид, — она сделала ударение на его фамилии, — и в мыслях не было подходить к тебе, а прикасаться — тем более. Не знала, что ты женился и взял фамилию супруги.
Эйлин скрестила руки на груди, готовая к нападению.
Реннен Монвид — так прозвучало его имя на общем собрании в первый день учебы, когда первокурсникам представляли лучших студентов академии. Она не могла поверить своим глазам: предатель, который когда-то разбил ей сердце и даже не извинился, стоял перед ней жив-здоров в лучшей академии мира — да еще и под чужой фамилией.
Нужно было сразу его сдать, но прежде Эйлин хотелось во всем разобраться самой. Правда, стремление никогда не видеть и не слышать этого бесчувственного гада в итоге победило. Теперь ей ничего не оставалось, кроме как гордо вскинуть подбородок. Реннен смотрел на ее волосы, а затем протянул руку и заправил прядь за ухо. Эйлин резко отдернула голову:
— Совсем спятил?
Она развернулась: броситься бежать со всех ног или уйти грациозно, по-королевски? Но Реннен снова схватил ее за локоть, делая больно. На его лице отразилось не то презрение, не то желание придушить. Это кто кого еще ненавидеть должен?!
— Значит, я не ошибся, и в лектории действительно кто-то был. Хотела на меня посмотреть исподтишка? Я не против. Но зачем красть вот это? — Он носком указал на постепенно бледнеющую лужицу. — А еще давно хотел спросить, почему не выдала моей фамилии? Решила отомстить покруче? Что ты хочешь за молчание? Может, деньги?
Какой же он все-таки моральный урод! Эйлин по одному отцепила его тонкие паучьи пальцы и процедила:
