— Бедный наш ректор. Что за напасть такая свалилась на него? На всех нас? — закончила секретарша трагическую речь.
Да уж, академию прикроют в любом случае, если принц чудесным образом не найдется живым-здоровым. И господин Вейнгарт лучше бы обратил внимание именно на это, чем обхаживать возможную преступницу.
— Если бы я сказала, что академии грозит опасность, — осторожно начала Эйлин, — и не финансового плана. Как бы вы связались с миром извне, чтобы вызвать помощь, быстрее послания с чижом?
Секретарша перестала шуршать бумагами и, смерив Эйлин взглядом, уперла руки в бока:
— Я бы дождалась ректора и доложила, что студентка провоцирует беспорядки в тяжелое для нас время.
Эйлин подняла еще один лист и, бросив вежливое «спасибо», вышла из приемной. В ней клокотал праведный гнев, но, увы, она и сама себе не поверила бы еще пару дней назад. Куда же идти? Господин Вейнгарт не вернулся… Может, с ним — тоже совершенно случайно — случилась беда?
Во рту пересохло, и с каждой ступенькой, ведущей вниз, у Эйлин таяла надежда на успех. Голос Винсента она больше не слышала — вдруг он мертв? А если жуткие теории, которые Эйлин понастроила в воображении, в действительности не имеют под собой основания?
Нет, она не сумасшедшая. А даже если и так, то пойдет до конца.
Вдруг кто-то задел ее плечом, и она вышла из оцепенения: на нее налетел Флокс Гарден.
— Госпожа Лавкрофт, вас-то я и ищу, — строго сказал он.
Темно-карие, почти черные глаза буравили, будто он пытался прочесть ее мысли. Грозный вид и то, как он нервно приглаживал волосы, вызвали лишь желание спрятаться: такому мрачному и пронырливому типу верить нельзя. В его взгляде сверкала жесткость, причину которой выяснять не хотелось.
— А вы господина Вейнгарта не видели? — спросила она.
— Нет, он куда-то срочно уехал. Пойдемте со мной, — настойчиво предложил Флокс, — это срочно.
Куда же деваться?! Кольцо замыкается вокруг ее шеи, вот-вот удавит. Нет, к Гардену в мышеловку она добровольно не заползет!
Флокс подался вперед и, оглянувшись, взял ее за локоть.
— Быстрее, вам же лучше будет.
Но в Эйлин проснулась неожиданная жажда сопротивления и, не выясняя, какие именно улучшения обещает Флокс, вырвала руку и побежала вниз. Он пошел следом, но стоило ей свернуть в коридор с кабинетами преподавателей, как Флокс замешкался и не довольно посмотрел в окно — явно торопился. Интересно куда?
— Я тебя потом найду, — раздраженным тоном пообещал он.
«Тебя» прозвучало зловеще.
Эйлин схватилась за ручку двери в преподавательскую, из которой доносился чей-то хохот, и подняла кулак, чтобы постучать. Паутина всеобщего заговора медленно опутывала сознание, и успокоиться не получалось: а вдруг и там не найдется поддержки?
Набрав побольше воздуха в легкие, она вошла внутрь и тут же оказалась в центре внимания. В просторном кабинете, уставленном старинной мебелью, преподавательский состав академии наслаждался предобеденным чаем. Визита студентки никто не ожидал: все-таки каникулы, и оттого в воздухе повисла аура растерянности.
Господин Жильбер, расплывшийся в кресле у небольшого камина, замер с чашкой в руке и прервал пылкую речь, которая предназначалась, наверное, господину Зоркину, висевшему над ним.
Жильбер недовольно уставился на Эйлин и пробормотал что-то по-французски.
— Эйлин! Вы какими судьбами? — вежливо поинтересовался господин Зоркин. — Ищете кого-то?
— Да, вас, — коротко ответила она и кивнула в сторону выхода. Господин Зоркин понял без слов и, вытирая на ходу губы платком, последовал за Эйлин в коридор.
— Пройдемте в мой кабинет, — сказал он.
В его «храме» царили чистота и унылость. В случае с господином Зоркиным это намекало то ли на отсутствие вкуса, то ли на очень специфический вкус, но в помещении не было ни одного яркого пятна. Видение раздевающегося преподавателя мелькнуло в голове, но Эйлин затолкала его в самые дальние закоулки памяти: на такие поступки он способен только в одурманенном воображении. Апельсиновый аромат разливался по комнате из серой вазы, наполненной белым и черным попурри.
Зоркин расправил складку на пиджаке, который висел на спинке кресла, и поинтересовался причиной визита.
— Агата О’Трей, глава департамента нравственной политики, которая приехала в академию якобы с проверкой, — думаю, она
