— Нет, нет, — ужаснулся Ноэль. — Диана приехала из какой-то глухомани, из пуританской семьи, потому вела себя как паинька. Мы стали встречаться, но она не хотела, чтобы о нас знали. Не думай ничего такого, мы просто общались… ну да, целовались, конечно, но приходилось прятаться. Она очень красивая была.
— Была? А что случилось?
— Однажды мы поссорились. Из-за пустяка, как мне казалось. Она обиделась и, похоже, назло мне начала встречаться с Монвидом. Торсом. По крайней мере, они везде появлялись вместе, и все такое. Меня, конечно, взбесила ее инфантильность. А потом она после летних каникул не вернулась в академию. Мы узнали, что она покончила с собой.
— Ничего себе, какой ужас.
— Да, — с болью в голосе сказал Ноа. — Естественно, я пошел к Торсу разбираться. Был уверен, что он на нее как-то повлиял. Считается, что некроманты, иногда даже сами того не осознавая, могут провоцировать в человеке психическое расстройство. Торсу не понравилось, что я сую нос в его дела. Мы сцепились. С тех пор и ходим, как быки на арене, не можем спокойно друг друга видеть.
— Вот почему ты назвал его черной вдовой, — дошло до Эйлин. Реннен мог вызвать в девушке помешательство рассудка, она когда-то проверила это на себе, поэтому повода не верить Ноэлю не нашла.
— Грустная история, в общем, — подытожил он. — Так что держалась бы от Монвида подальше.
— Он то же самое сказал о тебе, — усмехнулась Эйлин.
В разговорах они не заметили, как впереди выросла непроходимая преграда: оказалось, что ветвь лабиринта вела в никуда. Тупик. Нужно поворачивать назад.
Ноэль выругался и ударил ногой в мерцающий камень.
— Мы скоро заблудимся, уверяю тебя, — сказал он.
Позади раздались шорохи, похожие на мелкие шаги. За ними кто-то следит? Эйлин сглотнула и пожалела о своей безрассудности, но признаться в этом не могла — поздно.
— Слышишь? — шепнул Ноэль и встал перед ней, заслоняя от возможной угрозы.
— Винсент, Беренгар, это я, Эйлин! — Голос сорвался на крик.
Впереди мелькнула тень, потом еще одна и еще. Эйлин вцепилась в плечо Ноэля и вскрикнула: перед ними росла стая крыс, необычных, больших, со светящимися зелеными глазами, будто они наелись мерцавшей крошки со стен.
Крысы остановились, почувствовав чужих, а потом быстро двинулись на них. Эйлин завизжала и вжалась в стену. В светившихся ладонях Ноэля родился фаербол, который сразу улетел в откормленных магией грызунов, но они не загорелись, не разбежались. Огонь растекся по земле и потух. Крысы с невероятной скоростью набросились на Ноэля и Эйлин, но вместо укусов она ощутила прохладу. Стая бежала сквозь них, сквозь стену за спиной.
— Иллюзия, — с болезненным облегчением сказала она Ноэлю, создававшему новый заряд.
Краем глаза Эйлин заметила новое движение в темноте: там стоял человек.
— Туда! — истерически закричала она, указывая рукой, и Ноэль все понял. Он ловко и с каким-то остервенением метнул фаербол в полутьму, откуда донеслось то ли шипение, то ли чертыханье. В отблеске огня мелькнула женская фигура, которая не успела увернуться и улетела в стену. Фаербол угас, и зловещий силуэт обозначился на каменном полу, окруженный кислотным сиянием. Ее светлость О’Трей — попалась, кошка, в мышкину ловушку. Прилив победного восторга захватил Эйлин.
Ноэль тут же соорудил новый заряд — задача давалась ему все лучше и легче. Он замер, готовый в любой момент запустить огненный шар, а Эйлин подбежала к О’Трей, чтобы обезоружить ее. Та застонала и шевельнулась, потом резко села и подняла лицо.
Эйлин застыла, всмотрелась в нападавшую и, облизав пересохшие губы, надломленным голосом спросила:
— А вы кто такая?
Перед ней сидела незнакомая старая женщина.
ГЛАВА 8
— Кто вы? — повторила Эйлин, проводя светящимися ладонями по волосам, словно такое непринужденное движение поможет прогнать мираж. Разум говорил, что перед ней Агата: та же высокая прическа, только почему-то седая, тот же элегантный костюм,
