– Чушь! Мы лишь укрепимся! Проглотим этот тираж и все! А саму машину уничтожим!
– Новую сделают!
– Сразу не потянут! А сделают – снова уничтожим!
Глас народа. Квинтет же пока молчит. Я, признаться, тоже. Не знаю, как поступить. Честно говоря, вид этих аппетитных толстых томов, лежащих на столе, гипнотизирует. Я бы не отказался от пары десятков, ей-богу. Можно круто поправить свое благосостояние, завеяться с вьетнамками на дальние острова и там месяца три танцевать босса-нову под лунным светом или ламбаду под солнечным. Нет, три – наскучит. Полтора. И загорелым вернуться к родной жаровне.
Старик Абрам поднимает руку. Все стихают.
– Коллеги, позвольте мне рассказать одну еврейскую притчу. Это произошло в стародавние времена, когда вместо блох были умные комоды. У одного правоверного еврея был такой комод, помогающий зарабатывать ему на хлеб насущный. Одно плохо – комод постоянно ломался. А на новый денег не хватало. У еврея была большая семья. Ремонтировал, ремонтировал этот еврей свой умный комод, а потом руки его опустились. И пошел он к ребе. Спрашивает:
– Рабби, мой умный комод постоянно ломается, словно в наказание за что-то, хотя я блюду кошер, хожу в синагогу и стараюсь не грешить. В чем я провинился?
Ребе ответил:
– Мойша, в твоем умном комоде завелись клопы, поэтому он и барахлит.
– Клопы? Но они живут в обычных комодах.
– Мойша, речь идет не о простых клопах, а об умных.
– Что же мне делать? Как вывести умных клопов из комода?
– Очень просто: поумнеть.
Все молчат.
– Коллеги, нам всем пора поумнеть. Тем более что у нас на Кухне завелся не клоп, – произносит Абрам, – а крыса.
Ожидаемо, ничего не попишешь…
– И она среди нас.
Все начинают напряженно переглядываться.
– Антонио, – произносит уже Киприанос, и все взоры устремляются на итальянца. – Как ты себя чувствуешь?
– Я? – Антонио стоит с непонимающим видом, внешне такой же, как и всегда. – Прекрасно!
– Это хорошо, – улыбается ему Абрам.
Немая сцена.
– Ты все гениально просчитал, – продолжает Киприанос. – Кроме одного. К проштрафившимся поварам у нашей службы безопасности внимание особое. Ты этого не знал.
В воздухе возникает голограмма. Интерьер дешевого отеля, Антонио у зеркала надевает
– Нинь хао! – произносит старик в зеркало и неприятно улыбается.
Следующая голограмма – этот старик бредет по шанхайской улице, затем в неприметной харчевне встречается с двумя китайцами. Возникает текст их разговора. Они обсуждают последовательность ввоза и переправки продукта. Продукт поступает “с севера”, речь идет о партии в… двадцать пять тысяч. Круто! Старик напоминает о гонораре. Китайцы протягивают ему деревянную коробку, он открывает. В коробке – небольшая китайская ваза. И по ее виду – ей оч-ч-ч-чень много лет. Была бы со мной синяя умница – подсказала бы. Старик убирает коробку в сумку, встает, прощается и уходит.
Лицо балагура Антонио смертельно бледнеет.
– История со штрафными санкциями озлобила тебя, фрателло, – произносит Джон. – И ты решил нагадить Кухне. А заодно срубить деньжат.
– Решил плюнуть в колодец, из которого пил все эти годы, – добавляет Анри.
Антонио молчит. А что тут скажешь?
– Если хочешь, чтобы смерть твоя была легкой, назови координаты машины, – лицо Макса беспощадно.
Посеревшие губы Антонио с трудом раскрываются. И в звенящей тишине:
– Северный Урал, гора Манарага.
Сразу появляется карта. Далековато от цивилизации. Возникает красивая гора с семью зубцами, словно на нее надели корону. Север, север… Ну а где еще спрячешь такую машину? В Африке уже невозможно.
