кружевах перчаток казались на удивление длинными и тонкими. – Позволишь сделать тебе маленький подарок? В знак моей симпатии к маленькой пугливой девочке.
Неожиданно сердце Хани сжалось в кулак, остановилось. Девушка открывала рот, чтоб вдохнуть, сделать глоток жизни, но не могла. Тело будто сковало цепями – не пошевелиться. Почему так страшно?
– Это мелочь, конечно же, ничего стоящего. Всего лишь совет. – Она приблизилась губами к самому ее уху. – Никому не доверяй, если не хочешь сдохнуть.
– Что? – только и смогла спросить девушка.
Госпожа Хелда подмигнула ей, будто старинной подруге, и выскользнула прочь. Она не стала утруждать себя и закрывать дверь, та сама закрылась, проводив странную гостью печальным скрипом.
Прошло немало времени, прежде чем Хани справилась с собой и сумела сделать хотя бы шаг. Ее лихорадило: руки и ноги мелко дрожали, голова кружилась.
После тщетных попыток совладать со слабостью Хани не устояла ногах и упала, больно ударившись головой. Ее тело сковала судорога: она то выгибалась дугой, то складывалась пополам. Будто в самом деле превратилась в марионетку из балагана, которую дергал за ниточки неумеха-кукловод.
До кровати северянка добралась ползком. Едва забравшись на постель, укрылась с головой, свернулась клубком, чтобы скорее согреться. На нее свалилась внезапная сокрушительная слабость. Казалось, если на мгновение не прикрыть глаза, не дать отдых вспухшим векам, – мир перевернется и солнце покатится вспять.
Спать.
Заснуть и прогнать все воспоминания о ночной гостье, а вместе с ними и зарожденный ее словами страх.
– …Скальд милостивый, да сколько тебя можно будить, девчонка!
Хани брыкнулась, будто на нее вылили кувшин ледяной воды, вскочила, опираясь на руки, и сонным взглядом осмотрелась.
«Не может быть, я ведь только-только закрыла глаза», – было первой связной мыслью. В следующее мгновение Тора чуть не силой выволокла ее из постели, всучила аккуратно сложенный тканевой сверток и велела идти за ней. Хани не посмела спорить.
Они миновали несколько пролетов вниз, свернули в одну из арок. Почти все место в комнате, где они оказались, занимал круглый бассейн, до краев наполненный водой. Тора велела раздеваться и привести себя в порядок. Хани снова исполнила приказы. Вода в бассейне оказалась ледяной, тело отказывалось поддаваться добровольной пытке холодом, но взгляд фергайры был еще холоднее, и северянка, зажмурившись, нырнула.
Вода обняла ее, сомкнулась над головой, обожгла ледяным холодом. Хани едва хватило сил, чтоб вынырнуть и шумно вдохнуть полной грудью. В следующее мгновение кто-то властно схватил ее за волосы на макушке и с силой затолкал обратно под воду. От неожиданности северянка даже вздохнуть не успела. Легкие почти сразу отозвались жгучей болью, требуя притока воздуха. Внутри все заледенело, в горло словно вколотили стержень из векового кельхеймского льда: как ни старайся – его не вынуть и не протолкнуть дальше.
Может, фергайры решили избавиться от нее? Тихо и мирно даровать легкую смерть. В воспоминаниях невольно замаячили образы из детства: изо дня в день с рассветом мать выводила ее к озеру и заставляла заходить в воду по самую макушку. Но Хани никогда не замерзала так, как сейчас. Однажды, в ответ на ее по-детски наивный вопрос «зачем?», мать сказала, что холодные воды Севера смывают даже самые тяжкие грехи.
Когда рука перестала удерживать ее под водой, Хани вынырнула, судорожно и жадно глотая воздух. Тора продолжала стоять у края бассейна и смотрела на нее странно холодными глазами.
Убедив себя, что ей вынесен молчаливый приговор, Хани перестала сопротивляться. Тело и разум приняли свою участь. Не к ней ли она готовила себя, пока нужда гоняла их с Роком по заснеженным просторам Кельхейма?
Вода стала материнским лоном. Она приняла сговорчивое тело в свое чрево, окружила плотным коконом, заботливо спрятала от внешнего мира. Теперь, когда кожа привыкла к холоду, он уже не ранил, а приносил расслабление. Хани даже почудилось, что она согрелась.
Спина мягко коснулась дна бассейна, в теле появилась ни на что не похожая слабость.
Сердце стало стучать медленнее.
Все правильно, так и должно быть.
Судьба шла за ней по пятам с самого пожарища, в которое превратился родной дом. Она знала, что ей суждено было погибнуть там, вместе со всеми. Стать еще одной горстью пепла или угодить в желудок к шарашу. Какая, в общем-то, разница?
