как бы там ни было, а дасирийцу не хотелось надолго оставлять без присмотра женщин и малышню.
Дорогу перегородил земляной холм. Арэн помнил его. Здесь еще несколько дней назад лежал снег и сани прошли без труда. Теперь даже куцая насыпь казалась неприступной: талый снег мешался с землей, студенистая жижа пузырилась под припустившим дождем.
– Придется объезжать.
Арэн первым повернул коня наугад вправо. Смахнул ладонью воду со лба и только потом услышал возню. Странную, будто чьи-то ноги месят липкую грязь. Северяне тоже услышали, придержали лошадей, выстраиваясь по двое. Чавканье сделалось громче. Лошади дружно заржали, жеребец Арэна встрепенулся, с шумом втянул воздух.
В ответ на ржание под низким небом пронесся высокий трубный звук, от которого дасирийцу сделалось не по себе. Звук повторился, теперь более протяжный и грозный. Словно за коротким холмом прикорнул сам северный ветер и теперь, разбуженный неосторожными всадниками, предупреждал, что недоволен.
Еще раньше, чем Арэн услышал громкие выкрики: «Мамонт! Мамонт!», он увидел острые бивни, которые, покачиваясь, выплывали из-за насыпи. Жеребец снова тревожно заржал. Дасириец сдержал его порыв повернуть. В воздухе появилась резкая гнилостная вонь и специфический запах мокрой свалявшейся шерсти.
Вслед за бивнями показался длинный мохнатый хобот толщиной в руку крепкого мужчины; голова, заросшая густым бурым мехом. Огромная туша выплывала неспешно, будто в желании произвести на странных гостей большее впечатление. Арэн слышал о мамонтах множество легенд и видел их на гравюрах. Часто их называли «ходячими горами Кельхейма». Но живого мамонта дасирийцу довелось увидеть впервые: он мало чем отличался от своего южного собрата, слона, который в большом количестве водился в Эфратии и Иджале. Их разнила только шерсть, которой мамонт порос весь, от хобота до ног; и размер бивней. У того, что как раз загораживал собой горизонт, бивни были светло-серыми, расходились в стороны и загибались внутрь, будто оглобли.
– Молодой еще, – с облегчением сказал один из северян. Однако он уже успел выхватить острогу и на всякий случай держал ее наизготовку.
– Вы уже убивали мамонтов, хоть раз? – на всякий случай спросил Арэн. Жеребец немного успокоился, хоть и продолжал то и дело нервно вскидывать голову.
Мамонт в самом деле оказался не так велик, как показалось на первый взгляд. Шерсть на боках сбилась колтунами, а на животе свисала грязными комками чуть не до земли. Вонь от зверя шла нестерпимая, едва не выедала глаза. Но мамонт продолжал топтаться на месте, шумно тряс головой, рассекая бивнями воздух.
– Было дело, – прошептал северянин почти в самое ухо дасирийцу. Он как будто боялся, что зверь разберет его слова и кинется мстить за погибших сородичей. – Яму рыли и гнали, пока не провалится. Муторное дело, никогда без крови не обходилось.
– Если мы не станем его трогать…
Арэн не успел задать вопрос. Мамонт затрубил, подался вперед, будто собирался напасть. И лошади северян не выдержали, попятились, а потом разом понесли кто куда. Дасириец и своего жеребца сдержал лишь с невероятным трудом, чуть было не вылетев из седла. И теперь, немного отъехав в сторону, отлично видел, как одна из лошадей вместе с седоком рванулась прямо между ног «мохнатой горы». Мамонт отвел голову вбок, намереваясь защищать себя. Всадник же, то ли потеряв рассудок от страха, то ли в приступе безумной храбрости, уже нацеливал на зверя вилы. Как издалека Арэн услышал низкое эхо собственного крика:
– Сто-о-ой!
Вилы вспороли воздух. Их зубцы, как большой гребень, проскребли грязный мех, зацепились и вылетели из руки северянина. Его лошадь взвилась на дыбы – всадник покачнулся, потерял равновесие и с глухим «Ох!» свалился в грязь. Он не успел встать, не успел даже отползти – бивни мамонта возвращались назад после чудовищного размаха. Раз – и тело безумца взметнулось в воздух, будто вовсе ничего не весило. Северянин успел вскрикнуть – и затих, грохнувшись наземь. И упал-то как-то неудачно – на шею, сложился аж пополам.
А мамонт уже несся вперед неудержимой смертоносной горой. И несся прямиком на Арэна. Тот что есть силы пришпорил жеребца, потянул поводья, уводя скакуна с линии атаки. Получилось, успел! Вонючая туша с гулким топотом пронеслась прямо за крупом жеребца, едва не задев, окатив его и наездника фонтаном грязи. Дасириец рванул из-за спины меч. Тяжелый эфес обдал ладонь холодом – сталь придавала уверенности, хотя и была сейчас абсолютно бесполезна. Развернув жеребца, Арэн окинул происходящее быстрым взглядом: северяне бросились врассыпную, стараясь держаться от мамонта на расстоянии. Безумцев, желающих в одиночку потягаться с громадиной, больше не нашлось. Зверь снова остановился, словно соображал, за каким из всадников бросаться вдогонку. У Арэна появилась надежда – может, удастся улизнуть, отделавшись малой кровью.
