слежения. Ты понимаешь, что это значит? Здесь на станции окопалась целая банда.
– Что ты предлагаешь? – спросил, напряженно размышляя, Вейс.
– Первое – установить скрытое, постоянное наблюдение за медиком. Я думаю, к нему наведаются, чтобы выяснить, что нам стало известно. Второе – определить круг лиц тех, кто имеет допуск к камерам слежения в нашем секторе, и взять их в разработку. Третье – коридор, куда свернул Говард, ведет в три директората: в мой, в картографию и специальных операций. Специальных операций мы отбрасываем, он не засветился. Остается картографический и мой. Говард помог тем, что круг значительно сузился. Четвертое – надо узнать, над чем работал он и его зам. Так мы можем получить зацепку. Пятое – надо быстро реагировать. «Крот» уже совершил ошибку, поторопившись убрать Томаса. Пусть нервничает и совершает ошибки дальше. И последнее – надо взять под контроль вылеты всех транспортов, чтобы ни один наш сотрудник не смог отсюда незамеченным убраться, – закончил перечислять Крас.
– Рина, вызови срочно заместителя Говарда, – приказал Вейс.
Скоро в кабинет вошел Абель Девви – заместитель начальника директората анализа и прогнозирования.
– Присаживайся. Абель, с этого момента ты являешься исполняющим обязанности начальника директората. Расскажи нам – над чем вы работали с Томасом?
– Мы вплотную занимались проверкой наших сотрудников. Я проверял тех, кто проработал больше трех лет. Говард занимался по своему плану. Сегодня я отдал ему отчет.
– По твоей работе результаты были? – спросил Крас.
– Нет. Мы не обнаружили ничего необычного.
– Хорошо, дай нам материалы по списку Говарда, – кивнул Вейс.
– У меня их нет. Они были у Томаса. – Абель удивленно смотрел на своего начальника.
– Кто может знать, где материалы? – спросил Отто.
– Может быть, секретарь? Господин Говард засекретил материалы.
– Рина, вызови секретаря Говарда, – попросил Вейс. – Пусть летит быстрее ветра.
Буквально через двадцать секунд в кабинет влетел распаренный секретарь начальника аналитического отдела.
– Вызывали, господин Вейс? – еще не отдышавшись, спросил он.
– Ронстон, ты уже, наверное, знаешь, что Томас Говард внезапно умер, теперь ИО начальника господин Абель Девви. – Блюм Вейс изучающе смотрел на секретаря.
– К моему большому сожалению, господин Вейс, я уже знаю, – огорченно ответил секретарь.
– Где материалы, которыми занимался Томас? – спросил Крас.
– Не знаю, они были только у него, – побледнел Ронстон.
Все трое внимательно посмотрели на трясущегося секретаря.
– Ты понимаешь, Ронстон, что ставишь себя в очень трудное положение? – спросил Вейс.
– Я, честное слово, не знаю, поверьте, господа. Господин Говард не оставлял мне никаких материалов. Всю свою работу он делал сам, не привлекая меня.
Вейс нажал кнопку под столом. В кабинет вошли два подтянутых сотрудника из отряда силовой поддержки.
– Проводите господина Ронстона в камеру временного задержания, – приказал Вейс. – Что будем делать? – спросил он присутствующих.
Крас огорченно взмахнул рукой и полез в карман, достал пачку сигарет и хотел закурить, но неожиданно замер и медленно вытащил флеш-карту.
Жизнь в академии на какое-то время стала протекать согласно логике крылатых слов: «Никто не забыт, ничто не забыто». Как только студенты стали адаптироваться к учебному процессу, у них нашлось время вспомнить былые обиды.
Первым пострадал казачий атаман Стенька Разин. Ему припомнили, как он с удовольствием, словно курочек на базаре, ощупывал дрожащих дворянок во время «народно-освободительного восстания», а одну подхватил на руки и бросил в бассейн. Поэтому я и посчитал его казаком Разиным. Его ватага действовала нагло, задирая юбки барышням в поисках скрытого там оружия.
Его вызвали на поединок и отрубили обе руки почти по локоть. Руки-то ему прирастили, но предупредили, что укорачивать их ему будут постоянно.
Пугачевы пытались подбить народ на новые волнения, но их живо отправили в карцер. А взволнованный народ предупредили: за повторение бунта им грозит не только отчисление, но и свидание с каторгой.
