после тихой ночи и остальные пионеры, выбираясь из своих домиков и не самыми довольными лицами приветствуя утреннее солнце. Эдвард, раздевшись по пояс, все еще обливался ледяной водой, затянув процедуру просто потому, что ему нравилось это сводящее кожу ощущение, пробиравшее до самых костей и позволявшее прочувствовать все свое тело до последней клетки, когда к умывальникам начали подходить и другие пионеры, пока еще поодиночке или парами, на ходу зевая, пошатываясь или же вовсе с трудом удерживая глаза открытыми.
- Утро доброе, – кивал в ответ на приветствия других пионеров, чаще всего незнакомых, о которых не знал ни имени, ни фамилии, но так же вежливо желавших ему доброго начала дня. Не желая снова оказаться потерявшимся в целой толпе народа в одинаковой бело-синей форме, набросил на еще мокрый торс рубашку и поспешил вернуться на площадь, где должна быть очередная зарядка. Там уже торчал физрук, о чем-то разговаривавший с Ольгой Дмитриевной, державшей в руках какую-то папку. При виде Эдварда только кивнул головой, старательно игнорируя его присутствие, может быть, боялся еще раз быть побитым, в этот раз уже на глазах у всех пионеров. Хотя сам Эдвард не видел еще одной причины с ним драться, во всяком случае, пока не начнет снова к нему придираться с дополнительными занятиями.
А вот Ольга Дмитриевна, кажется, только обрадовалась появлению здесь своего подопечного, сразу же распрощавшись с преподавателем и направившись к Эдварду с самым серьезным видом. Ладно, можно оставаться спокойным, очередная порция нравоучений его должна была настигнуть рано или поздно, убегать вечно все равно не получилось бы.
- Доброго начала дня, – по привычке кивнул Эдвард, когда вожатая, прожигая его взглядом, оказалась достаточно близко, – Ольга Дмитриевна, в чем вы сегодня обвинять меня будете? – спросил с уже каким-то отрешенным видом, стоило только ей рот открыть.
- В том, что ты постоянно где-то пропадаешь по ночам, – сказала Ольга Дмитриевна, – Приходишь уже затемно и уходишь еще до подъема. Я вообще даже не уверена, что ты в домике ночуешь! – бессильно развела руками, – И опять кровать за собой не убираешь! Так настоящие пионеры не поступают!
- Если я не в домике ночую, то где же? – чуть не рассмеялся Эдвард, но вожатая сделала такой вопросительный взгляд, что сразу же умолк, почувствовав себя неловко, – Ольга Дмитриевна, если вы меня в чем-то подозреваете, то произнесите это вслух, пожалуйста, я довольно плохо понимаю намеки…
- Эдвард, скажи, я могу быть спокойной по поводу того, что у тебя… С Алисой… – ради такого зрелища стоило сегодня вставать с кровати. Стесняющаяся вожатая, которая вроде и должна задать этот вопрос, и в то же время отлично понимает, что касается темы, которую, по основным принципам, не должна обсуждать с пионерами, какого бы возраста они ни были. Этот диссонанс вгонял ее во все больший ступор, не давая закончить начатый вопрос, но и Эдвард не был таким человеком, которому все нужно произносить вслух, чтобы до него наконец-то дошло, и сразу же понял, что вожатая имеет в виду, и от чего тут же начал медленно закипать.
- Ольга Дмитриевна! – произнес в ответ жестко, не давая закончить фразу, и вожатая удивленно на него уставилась, впервые услышав от подопечного такие интонации, – Я, конечно, понимаю ваши опасения, хотя и не уверен, что в ваших должностных инструкциях прописаны такие моменты, но признаюсь, никогда не думал, что произвожу подобное впечатление! И ладно бы, находись мы где-то в кабаке с портовыми девками! Так нет, вы упорно считаете, что я могу себя вести здесь как какой-то дешевый ловелас без совести и чести! Поверьте, подобное отношение глубоко обижает! – скорее с вызовом посмотрел на вожатую, не ожидавшую ничего подобного, – Неужели вы считаете, что я могу столь легкомысленно обращаться с этими девушками, чтобы потом лишить их возможности найти себе достойную пару только из-за того, что мне захотелось нескольких минут физического удовольствия?! – он практически выцедил сквозь зубы последние слова, оставаясь на тон ниже, чем хотел в данной ситуации. Подобные сомнения в честности дворянина по правилам его родного мира уже являются довольно серьезным оскорблением, но в таких случаях хотя бы приводят какие-либо обвинительные факты, а не простые домыслы, из-за чего сомнения вожатой выглядят одновременно и глупо, и оскорбительно.
- Я не… – вожатая теперь окончательно замялась, почувствовав, что зацепила весьма чувствительную струну в Эдварде, действительно бережно относящегося к таким понятиям как честь и достоинство, – И почему ты так вообще со старшей разговариваешь? – постаралась вернуть себе положение главной, но в гляделки с Эдвардом играть довольно сложно, особенно, когда он возмущен.
- Потому что старшая только что оскорбила не только меня, но и ту девушку, которую сама же и дала мне под ответственность! – так же твердо ответил Эдвард, побив вожатую ее собственной же картой, – Согласен, я прихожу спать гораздо позже положенного по нормативам лагеря, за это вы имеете полное право меня наказать, и слова против не скажу, но в остальном я имею право защищать собственную честь!
