было ни одного укрытия от его прямых лучей, пекущих прямо в спину и голову. Непривычного к такой дозе ультрафиолета Эдварда быстро утомило, и можно было выжимать от пота, когда все-таки снова пристали к пристани.
Выбравшись из лодки и привязав к причалу нормальным узлом, он не без облечения вышел с пристани, надеясь, что больше его не заставят таскаться на этот остров, дабы выполнить еще одно дурацкое поручение. Хотя с другой стороны, ничем особенным, кроме безделья и общения с местной прекрасной половиной человечества здесь и не занимался, но именно такой подход его устраивал. Может быть, он тоже имеет право на отпуск… При этой мысли Эдвард остановился и расхохотался, заставив Славю, шедшую рядом, обернуться и одарить его недоумевающим взглядом, явно не понимая причины такого веселья.
- Все в порядке, – махнул рукой, все еще улыбаясь от мысли про «отпуск», каким ему сейчас показался «Совенок». Насколько же надо растерять самоконтроль, чтобы начинать думать подобным образом? В любом случае, он уже слишком близко подошел к этой черте, но и повернуть данный процесс вспять не мог. Здесь просто не было опасностей, которые могли бы напрячь сознание и вернуть мысли в привычное течение, – Старую шутку вспомнил… – такого ответа для девушки достаточно, и она снова беззаботно пошла впереди, и ее походке, как Эдвард заметил, загруженный корзинками с земляникой, могли позавидовать многие придворные девицы.
Только вот до столовой дойти не получилось, уже на подходе к площади их безмятежная парочка была перехвачена пылающей от гнева вожатой, которая, кажется, не знала, куда себя можно деть. И, конечно, не нашла лучшего громоотвода, чем Эдвард, обнаружив его прямо по курсу.
- Добрый день, Ольга Дмитриевна, – прежде, чем вожатая успела рот открыть, поздоровался Эдвард, сбив ее с первоначально взятого темпа, – А мы тут землянику несем в столовую…- две полные корзинки не произвели на нее никакого впечатления, но желанной цели все же достиг, в этот момент вожатая была похожа на вытащенную из воды рыбу, открывшую рот и не в состоянии вздохнуть.
- Ольга Дмитриевна, что-то случилось? – Славя тоже заметила нехарактерное для вожатой настроение и, как настоящая помощница явно желала оказать все возможное содействие, – Мы на острове были, простите, что сразу не вернулись.
- Эдвард! – Ольга Дмитриевна сделала самое суровое лицо на которое только была способна, – Ты сейчас идешь со мной. Славя, отнеси корзинки в столовую, потом приходи на площадь.
- Как прикажете, – Эдвард передал корзинки своей очаровательной спутнице, – Я весь к вашим услугам. Только объясните, пожалуйста, что же случилось? – этот вопрос получилось задать уже тогда, когда спешным шагом направились в сторону памятника неизвестному деятелю местной революции, а точнее, к флагштокам, где сейчас оживленно галдели пионеры, чем-то привлеченные к этому месту. Вожатая не отвечала, но шла быстро, заставляя торопиться и Эдварда, чем-то глубоко рассерженная и недовольная. Причина оставалась неизвестной, пока не обратил внимания не на толпящихся пионеров, а на флаги высоко над ними, вместо уже ставшего привычным красного полотнища, водружаемое на это место каждое утро, там теперь красовалась какая-то черная тряпка, развевающаяся на ветру. А приглядевшись, Эдвард с удивлением узнал в ней флаг, прежде висевший на домике Алисы, тот же самый белый череп с перекрещенными костями, которым так хвалилась Ульяна, и тут уже сам не знал, начинать ему смеяться или плакать. Выглядело все это донельзя забавно, но оскорбление флага, а иначе такую выходку никак не назовешь, являлось очень серьезным, и не проступком, а преступлением, которое нельзя простить просто так. И сложить в данной ситуации все слагаемые хватило ума даже у вожатой.
Вокруг флагштока собрался, кажется, почти весь первый отряд. Тут и Лена, почему-то испуганная, словно больше всех виновата в случившемся, и Мику, что-то без остановки говорившая Шурику, у которого на лице уже проступало выражение тихого отчаяния, и Электроник, задравший голову вверх и пытающийся что-то разглядеть на тряпке над собой, и беззаботная Ульянка, прыгавшая вокруг всех остальных и явно жалевшая, что весь переполох не из-за нее. Не было только Алисы, но Эдвард уже подозревал о причине ее отсутствия среди остальных, не понимая только, зачем же еще надо было и его сюда тащить.
- Вот как это понимать?! – поинтересовалась вожатая почему-то именно у него, ткнув пальцем в сторону черной тряпки, – Стоит только одну ее оставить, как тут же начинается черти что!
- И зачем это мне выговаривать? – Эдвард потемнел, посмотрев на вожатую так, что она даже поперхнулась словами, – Вам совершенно заняться нечем, что ли? Устраиваете из таких мелочей событие государственного масштаба! Если вы проморгали даже тот факт, что у вас посреди лагеря снимают государственный флаг и вместо этого поднимают какую-то тряпку, то не стоит делать из этого общественное достояние! И уж тем более не стоит каждого тыкать в это носом! – кажется, он заговорил громче, чем положено, на них внимание обращали уже и остальные пионеры, открывшие рты при виде того, как кто-то смеет выговаривать вожатой подобным тоном. Эдвард понимал, что надо идти в наступление, дабы Алисе потом не пришлось отвечать за столь серьезный поступок, как оскорбление флага.
