Снова и снова, снова и снова, и каждый раз одно и то же! Эта проклятая Славя со своим «Привет, ты новенький?» – он довольно умело спародировал голос девушки, но Эдварда все равно передернуло, – Что я только не пытался делать, чтобы выбраться отсюда! Я искал дорогу, пытался найти выход, я выбивал из них правду! Убивал и мучал… Ты знаешь, как хрустят ломаемые в нескольких местах человеческие кости? – он злобно усмехнулся, посмотрев на Эдварда, рассчитывая на какое-либо ответное проявление эмоций.
- Знаю, – спокойно сказал в ответ Эдвард, – Я слишком много и слишком часто слышал подобное, чтобы забывать… Слишком часто, чтобы испытывать по этому поводу хоть что-то… Ты их убивал? Этих девушек?
- Неоднократно… – Пионер растянулся в улыбке, но в следующую секунду она исчезла с его лица, когда к нему устремился кулак Эдварда. Направленный точно в шею, слишком быстро и слишком близко, чтобы пытаться увернуться, но вместо знакомого ощущения проминаемой под костяшками плоти кулак просто спокойно прошел сквозь пионера, не встретив никакой опоры.
- Не материален? – удивился Эдвард, разглядывая свою сжатую в кулак руку и сразу задумавшись, – Не привязан к этому уровню…
- Что? Думал, что все так просто? – Пионер снова расхохотался.
- Заткнись, – рявкнул на него в ответ, не отвлекаясь от собственных мыслей, – Пошел прочь. Когда будешь нужен, я тебя вызову… – мысли только сейчас начали выстраиваться во что-то похожее на логическую закономерность, и тратить время на пустую болтовню было бы настоящим кощунством.
- Что? – Пионер даже удивился, – Кто ты вообще такой, черт возьми?
- Я самая страшная тварь, которая здесь когда-либо бывала, – прошипел Эдвард, направившись обратно к лагерю, – А теперь сгинул! Завтра тебя найду… – Пионер остался стоять на пляже, с ненавистью вглядываясь ему в спину, но сейчас уже не обращал на него внимания. Нужно было успокоиться и собрать все мысли в одну кучку. Своими появлением этот безумец подарил ему гораздо больше информации, чем мог даже предположить, и теперь только оставалось правильно ее использовать.
Сейчас уже не время искать по лагерю нужные материалы и заниматься подготовкой, но Эдвард уже знал, чем займется прямо с завтрашнего утра. Распорядок лагеря уже не имел значения, да и придерживаться его в таком случая значило бы только откладывать возможные ответы на многие из волнующих его вопросов.
Быстрым шагом добравшись до домика вожатой, не без удивления обнаружил, что дверь еще заперта, хотя, с другой стороны, музыка на площади еще играла, и многие наверняка веселились. Вожатая просто обязана быть среди них, так что сегодня, кажется, первый день из всех, когда пришел раньше нее. В другой раз он мог бы даже посмеяться над всем этим, но сейчас был слишком взволнован и подавлен, чтобы находить вокруг себя что-то смешное.
Лечь в кровать получилось далеко не сразу, не меньше часа просто ходил по маленькой комнатке, разрываясь между мыслями о Пионере и тем, что произошло между ним и Алисой. «Совенок» пробил в его душе слишком большую дыру, чтобы просто так оставить ее и не обращать никакого внимания. Может быть, действительно стоило рассказать все сразу девушке, поставить на кон все, что есть, отказавшись от логики в пользу эмоций. Эдвард уже не знал, чего именно он хочет, что ему нужно больше, выбраться из этого лагеря, вернуться в родной мир или же остаться здесь, рядом с Алисой и остальными девушками. Рядом с ними мир казался совершенно другим, глупым, нелогичным и наивным, но именно поэтому таким чудным, добрым и красивым… таким, какого никогда прежде не видел и не знал.
Кажется, он даже оставил на деревянной стенке несколько вполне заметных вмятин от ударов кулаков, но постепенно организм начинал брать свое, требуя успокоиться и восстановить силы. В другой раз можно было бы просто от всего этого отмахнуться, но сейчас сон Эдварду банально необходим. Им можно наконец-то подвести черту под этим сумасшедшим действом, а завтра начать все заново.
====== Осознание. Глава 20. ======
Глава 20.
Выстрелы, крики паники и боли, а также отчетливые звуки вышибаемых дверей, сменяющиеся автоматными очередями и ни с чем не спутываемым ревом струйных огнеметов отлично слышны даже здесь. Небольшое помещение со старыми бетонными стенами, покрытыми трещинами и осыпающейся от времени штукатуркой, увешанными какими-то тряпками и грязной одеждой, из всей мебели здесь только сколоченный из кусков пластика стол и две скамьи. Отчетливо пахнет сыростью, человеческим потом и грязью, пахнет нищетой.
Испуганная мать, чья одежда состоит практически из таких же тряпок, с ярко выраженными следами мутаций на лице, явно не знает, что делать, пытаясь прикрыть единственное, ценное, что у нее вообще есть, двух маленьких детей, старшего мальчика, лет восьми, не больше, и совсем маленькую девочку, явно не понимающую, что происходит. Мальчик сидит серьезно, насупившись,
