подобными бытовыми мелочами, даже мечтать не приходится в этом лагере, но и от работы своими руками Эдвард никогда не отвыкал. Надо будет поинтересоваться у вожатой, но не сейчас, иначе не избежать еще одного разговора по душам, а сейчас находился был не в том настроении, чтобы откровенничать с кем-либо… Особенно с Алисой, а то еще наговорит глупостей, о которых потом придется обоим жалеть.
Убедившись, что все застегнул и правильно надел, перед зеркалом еще и галстук завязав, Эдвард разочарованно вздохнул. Зачем он вообще это все делает… может и не стоит вовсе искать выход отсюда, все равно в своем реальном мире лежит умирающий на поле боя. Холодное стекло зеркала приятно освежило кожу на лбу, а мысли продолжали двигаться какими-то им одним понятными путями. Остаться здесь с Алисой… Интересно, как она отнесется к тому, кто он такой на самом деле… В незнакомом мире, в незнакомой обстановке, с неизвестными ему родителями продолжать незнакомую жизнь. Это все звучит настолько абсурдно, что кажется невозможным даже просто об этом думать… А он думал… В Бездну все это! Эдвард стукнул кулаком по шкафу так, что тот жалобно заскрипел. Нельзя влюбляться, и этим все сказано, достаточно вспомнить последний раз, когда позволил себе ошибиться подобным образом, чтобы все сразу вставало на свои места. К тому же, все это все еще может оказаться одной большой ловушкой как раз для того, чтобы он не смог закончить начатое в своем собственном мире, и все здесь направлено как раз на то, чтобы заставить его принять решение остаться здесь. Ведь не получил до сих пор никаких веских доказательств реальности или нереальности этого лагеря, только косвенные факты, которые даже не выдерживают серьезной критики.
Не стоит сейчас перегибать палку, придумывая какие-то действия, пусть все идет своим чередом, а там уже можно посмотреть, как действовать дальше. Тем более, все это действительно лишь догадки Ульяны, а от самой Алисы до сих пор не услышал ничего конкретного. А хотел бы услышать? Чтобы эта девушка сказала, что хочет быть рядом с ним? Нет, в Бездну все! Демонам на рога! И туда же все собственные эмоции, все равно они не имеют никакого значения. Без них можно прожить, в то время как без логики не получится.
- Эдвард? – Ольга Дмитриевна оставалось на своем месте, когда он вышел, – Рассказывай, что случилось, я по твоему лицу вижу, что что-то не так! – сказала она голосом обвинителя, и он только глубоко вздохнул, мысленно проклиная вожатую за ее неумение хоть что-то оставить без присутствия своего любопытного носа, пусть даже у нее и работа такая, следить за своими подопечными.
- Я вам уже сказал, что все хорошо, – кивнул Эдвард и натянул на лицо притворную улыбку, – Так лучше?
- Не паясничай, – отрезала вожатая, посерьезнев, и он сразу сбросил улыбку с лица, – Я же ведь действительно хочу помочь. Рассказывай, что у тебя произошло. Поссорился с кем-то?
- Ни с кем я не ссорился, – отрицательно покачал головой Эдвард, прислоняясь к косяку двери. Интересно, а вожатой можно доверять? Вряд ли будет сплетничать с остальными девушками из первого отряда, но доверить кому-то свои переживания… Такое себе позволял только с близкими друзьями, каких даже в лучшие времена с легкостью мог пересчитать по пальцам одной руки. А с другой стороны, чем бы боги не шутили, человек всегда будет в проигрыше, – Ольга Дмитриевна, скажите, я ведь был прав, когда спрашивал о вашей первой любви в подобном лагере?
- Эдвард, это ты сейчас вообще к чему, – вожатая сразу покраснела, но непонятно от чего, то ли от раздражения таким вопросом, то ли от смущения, – Такие вопросы не стоит задавать старшим…
- Вы просили откровенности от меня, так что, думаю, имею право просить у вас в ответ то же самое, – пожал плечами Эдвард, – Так да или нет?
- Да, – чуть промолчав, видимо, раздумывая, как на такой педагогический прием посмотрели бы местные светила коллективного детского воспитания, вожатая все же решилась на откровенный разговор, – В лагере, только тогда я еще была младше тебя. Глупой еще была, влюбилась сразу же, как только его увидала, – вот теперь действительно покраснела от смущения, на погруженную в воспоминания вожатую, сейчас саму больше похожую на маленькую девочку, делившуюся секретами, нельзя было смотреть без умиления, – а он еще был такой милый… Ой, ладно, тебе не следует брать с меня пример, – бросив взгляд на Эдварда, сразу же стушевалась, – Так зачем ты об этом спрашивал?
- Потому что не умею разбираться во всех этих сердечных глупостях, – он снова пожал плечами. Этот жест уже начинал входить в привычку, – Скажем так, если вам сказали, что не безразличен какому-то человеку, но ты еще сам не знаешь, как надо действовать в таких случаях… Ольга Дмитриевна! Я не понимаю и не могу понять все происходящее здесь, это какой-то дикий бред! – он сорвался, пытаясь выражать свои эмоции спокойно, но попытка их выразить другими словами приоткрыла отверстие в выстроенной им стене, через которую поток переживаний хлынул со всей силой, – Эта смена в лагере сводит меня с ума! Это всего не должно быть! А я здесь, и я чувствую, что девочки мне не безразличны! Понимаете?! А должны быть! И чем дольше я здесь нахожусь, тем хуже все вокруг становится! И вчера… – он чуть не прикусил язык, понимая, что почти ляпнул что-то лишнее, едва
