Когда я собиралась, в аудитории уже никого не было, на столе передо мной оказался листок бумаги. На нем было написано:
«Ты бесподобный лектор. Не сердись на мое появление. Я хочу тебя понять».
Фыркнула. Так, можно ехать домой. Позаниматься с учеником. Поговорить с Пашей. А потом можно лечь спать. Из этого всего идея про «спать!» нравилась мне больше всего.
Я села в любимую красненькую машинку и отправилась домой, размышляя на тему: «Ричард хочет меня понять. Паша хочет в Академию. Фредерик – чтобы я помирилась с Ричардом… А чего хочу я?»
Дочку, пожалуй, я хочу. Такое количество мужских персон на одну мою нежную, трепетную женскую душу… напрягает. Наверное, хочу, чтобы отношения с Ричардом были прежние. Хотя… В империю – не хочу, замуж – тоже не хочу. Так, как прежде, уже не получится. Ничего у нас от тех отношений не осталось. Жаль… Жаль…
Пустота, поселившаяся внутри меня, не желала отступать. Как кошка, которая устраивается спать – скребла лапой, крутилась на одном месте… Принюхивалась, привыкала – обживалась.
Припарковала машину. Посмотрела на себя в зеркало заднего вида. А что? Я практически блондинка – мне можно. Обнаружила заплаканные глаза. Как это я умудрилась… Вот что это за размазня! Не сметь!
На этой оптимистической ноте, шипя на себя с негодованием, я выбралась из машины.
– Ника, – кто-то окликнул меня.
– Что еще? – пробурчала я, обернулась и обреченно проговорила: – Виктор?
Вот чего мне сейчас только не хватало для бодрости духа – так это встречи с бывшим мужем.
– Мама сказала, что вы встречались, – подошел он ко мне, – привет.
– Привет.
– Чего ты такая хмурая? – широко улыбнулся он. – Мне все уши прожужжали, что ты удачно замуж вышла.
– А про то, как всех взбодрили, притащив Пашу в гости не предупредив меня, тебе уши не прожужжали?
– Слушай, чего ты такая паникерша?
Да… Люди не меняются. Подумаешь, ребенок пропал, чего тут паниковать.
– Уж какая есть, – отрезала я. – Вить, ты что-то хотел? А то я устала…
– На чай, значит, приглашать не будешь?
– Слушай, ты лет двенадцать не стремился… Чего вдруг сейчас?
– Ника… Мать сказала, что Пашка хочет в какую-то элитную заграничную Академию.
– И что?
– А то, что я – отец. Не тот мужик, что тебя имеет, а я. Его отец.
– Чего же ты хочешь, отец?
– Я подпишу бумаги только после того, как ты дашь мне денег.
– Какие документы ты собираешься подписывать за деньги? – изумилась я.
– Доверенность на выезд за границу, разрешение… – Я улыбнулась про себя. Нет, все-таки надо быть благодарной судьбе и не гневить ее своей тоской и обидами… Сложившаяся ситуация отрезвила вмиг! Это у меня «заграница с элитной Академией» открывается с помощью артефакта и выглядит как радуга-дуга… Это мне достаточно пригласить императора на пирожки и попросить…
Я подумала о том, сколько женщин мучаются этой проблемой по-настоящему. «Отцы» их детей таким вот изощренным образом шантажируют, вымогают, просто мстят… Мне повезло. Очень.
Я смотрела на Виктора. Худой, грязный, небритый. Измученный какой-то. Что же с ним случилось – пьет? Глаза, когда-то живые, веселые, с классической гангстерской поволокой «бэд боя», теперь смотрели пусто и безжизненно. Смотрели даже не на меня, а как-то мимо, сквозь. Он ведь не видел Пашку… Столько лет не видел! Не то что не разговаривал – не ви-дел!
– А ты не обалдел ли? – вырвалось у меня.
– Не жмоться. Мне сказали, что ты мужика какого-то отхватила – богатства неимоверного. Значит, за свое спокойствие и со мной поделишься – не обеднеешь.
– У родителей возьмешь. – Я захлопнула, наконец, дверь машины, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
– Отец видеть меня не хочет. Из дома выгнал. А мать… Она больше стонет, чем помогает.
– Вить… Да что случилось-то?
Чтобы любимого Витеньку, да который всегда прав и безгрешен – да из дома выгнать… М-да. Становилось понятным поведение свекрови и ее внезапно появившееся стремление забрать у меня Пашу.
