— Ты, главное, не бойся этих шлимазлов. И пусть таки развратник Дри будет первым! Он более нежный и опытный. Да и шаман — не крестьянин со степной окраины…
— А мне нужно будет… с двумя?
Элизабет почувствовала, как щеки заливает краской, а внизу живота тянет от страха.
— Богиня с тобой, деточка! — всплеснула руками орчанка. — Не вздумай этих двух шмарцунов принимать одновременно! Да еще и в первую ночь! А что, намекали?
Элиза не успела ничего ответить, а тетушка, прихватив со стола небольшую дубинку, решительно направилась в сторону оживленно разговаривающих ханов.
— Вот я им! Сами здоровые, а жену себе выбрали худючую, дунь и рассыплется. Ее откармливать надо! Да я сейчас…
— Ну все, — захихикала черноглазая зомбичка, — тетушка сейчас твоим мужьям все укоротит, сплющит и ужмет. И будут у них тоненькие, как ковыль.
Воспитанная в строгости Элиза, для которой такие речи были сродни срамным картинкам, только сильнее покраснела.
— А тебе какое дело до их… размеров?
— Нам всем есть до этого дело, — еще больше развеселилась зомбичка, видя смущение юной ханым-бай. — Такая потеря для гарема!
Однако, вопреки прогнозам, беседа ханов и орчанки прошла довольно спокойно. Дри при приближении тетушки просто испарился, а Шеол успел увернуться от дубинки и, перепрыгнув через костер, скрылся среди танцующих пар.
А потом женщины, возглавляемые тетушкой Сагхой, смеясь и танцуя, повели ханым-бай в стоящий на пригорке белоснежный шатер. Они помогли ей снять платье, надели его на Т-образный крест, имитирующий фигуру, и со смехом вручили стоящему за дверью молодому орку. Он торжественно вбил крест в землю у костра, и на этом официальная часть праздника закончилась.
— Когда ты лишишься девственности, платье вспыхнет огненным дождем, и вся степь будет знать: Элиза Рауль стала истинной ханым-бай, — пояснила одна из зомбичек, расчесывая струящиеся по плечам волосы Элизабет. — Тогда степь даст тебе личный тотем, и орда преклонит колени перед женой вождей. А до тех пор ты чужая в степи. Ты хоть знаешь, что такое тотем?
Элиза хотела возмутиться, как это какая-то зомбичка смеет ей тыкать, но вдруг осознала, что ей наплевать. Какая замечательная вещь этот сидр!
— Я знаю, что такое тотем! Принц Эриндриэль в своей саге «Принц и Дева-змея» об этом рассказывал, — не преминула сообщить Элиза. Пусть не думают, что она какая-то глупая невежа! — У Девы это был наг. А какие они еще бывают?
— У тетушки Сагхи, например, тотем — сова.
— А у тебя тоже есть тотем?
— Если я выйду замуж за кого-то из орды, будет обязательно, — оскалила клыки зомби.
— Орки женятся на рабынях?
Элиза хотела презрительно скривиться, но потом решила, что от этого бывают морщины, и просто ехидно улыбнулась.
— Кто тебе сказал, что мы рабы? — фыркнула вторая девушка, роскошная брюнетка с такими большими глазами, что было удивительно, как на ее лице умещается еще что-то. Она подвела чуть шатающуюся Элизу к тазу, наполненному теплой водой. — Это все…
— Хан позволял тебе болтать, девочка? — обманчиво мягким голосом произнесла тетя Сахга, бросая на болтливую девицу предостерегающий взгляд, и та замолчала на полуслове.
— А почему я не вижу сову? — обиженным голоском спросила у орчанки Элиза.
Это было несправедливо! Даже зомбички видят, а она нет.
— Когда степь примет тебя, тогда и ты станешь видеть, — терпеливо объяснила тетушка, поливая маркизу водой из золоченого кувшина.
Девушки запели, вытерли ханым-бай теплым мягким полотенцем, заплели ей косы, облачили в белоснежную тончайшую ночную сорочку и, пожелав бурной ночи, со смехом удалились. Последней ушла тетя Сахга, что-то бормоча себе под нос и укоризненно покачивая головой. Она задернула закрывающие вход меха, и шатер погрузился в полную тишину.
Элиза осталась стоять у тяжелой шторы, сшитой из кусков шкур и украшенной сложным орнаментом. Никого не было, за стенами еще продолжали веселиться орки, ханы тоже не показывались. Отлично! Страх отступил, наоборот, в груди поднималась волна предвкушения. Элизабет погладила шелк рубашки и, сладко зевнув, подумала, что наконец-то ляжет спать, и пусть только попробуют ее разбудить раньше обеда!
Все же сидра оказалось многовато.
