конечности. Магии тоже не было.
— Эльффф, — прошипел незнакомый голос. — Ты посмел украсть принадлежащее мне.
Запах мускуса усилился, и из тьмы ко мне выползла великолепная нагиня. Она, чуть покачиваясь на мощном хвосте, с холодным безразличием рассматривала мое обнаженное тело. Огромные черные глаза сверкали звездами, в темноте белым снегом светились большие налитые груди с вызывающе торчащими вперед острыми шоколадными сосками. Я не мог оторвать взгляда от этих вершин неземного наслаждения. Мой язык непроизвольно облизал пересохшие от желания губы. Нагиня, заметив взгляд, улыбнулась, показывая острые гадючьи клыки.
— А ты хорошшш…
Она огладила мои бока, провела по телу одной парой рук, в то время как вторая пара ласково скользила по бедрам и ногам.
— Сильный, безволосый, большой. Все как я люблю.
— Так, может, вместо жертвоприношения мы устроим скачки?
Я едва не застонал, когда холодная ладонь накрыла мой ствол и начала нежно скользить по нему вверх-вниз, чуть касаясь пальцами чувствительного навершия. Мой дружок моментально отозвался и показал себя во всей красе.
— Жертва?
Нагиня продолжала возбуждать меня. Четыре ее руки доставали до всех укромных мест, до каждого расплавленного жаром кусочка горящей кожи.
— Если ты сумеешь удовлетворить меня, лесной владыка, ты уйдешь из моего храма с подарком.
Это сама богиня спустилась ко мне! Какое блаженство! Но на всякий случай я уточнил:
— А если не смогу?
— Тебя сожрут мои дети, — мило улыбнулась она.
— Никогда еще принц эльфийского народа не боялся женщины! Особенно такой красивой!
— Отлично, — прошипела нагиня, и оковы рухнули с моих конечностей.
Я встал и потянулся к прекрасной богине в ожидании, когда она примет человеческую форму. Но покровительница змей не спешила. И тогда я понял, что мы с дружком попали в искусно расставленные силки. У нагини не было второй ипостаси. Ну и ладно! Зато у нее были прекрасные спелые сладкие дыньки, к которым я припал. Я мял белоснежные облака грудей, кусал и посасывал. Касался ладонями округлого животика, целовал маленький пупок, украшенный бриллиантами, гладил упругий скользкий хвост и искал тот потаенный тоннель страсти, куда готовился отправить вагонетку, груженную алмазами удовольствия.
Я был настойчив и наконец, когда отчаяние чуть не смыло экстаз с моего впечатлительного кончика, обнаружил искомое. Этот божественный вход был скрыт небольшими чешуйчатыми воротцами, которые богиня с тихим стоном-шипением распахнула для удовольствия и нежности. Я чувствовал, как там, за этими воротцами, томится в темнице божественная страсть. Ее освободитель, моя гордость и надежда, был напряжен, как тугая тетива, тверд, как выдержанный сыр, могуч, как вулкан, и упрям, как сотня мулов. Он был готов отдать всего себя без остатка этой прекраснейшей из богинь, этой очаровательной змее, этой трепещущей в моих объятиях благородной красавице. Кто я такой, чтобы мешать ему?
Нагиня обвила меня хвостом, и я нежно, но решительно вошел в распахнутое, пылающее огнем лоно…
Ураган! Вулкан! Шторм! Лесной пожар! Землетрясение! Цунами! Все это жалкое подобие того наслаждения, что получил я в конце пути…
Через трое суток меня, обессиленного, но счастливого, нашел патруль зеленой стражи. С тех пор мое плечо обвивает прекрасная змея, и даже специалисты-татуировщики не находят слов, чтобы выразить свой восторг от ее совершенства. А я иногда скучаю по своей богине…»
— «Принц Эриндриэль и нагиня»…
Тетушка Сагха смахнула с глаз слезу и отложила книгу в сторону.
— Какой талантливый мальчик, чтоб мы все так жили.
Глава 8
О ЕЖИКАХ, РУСАЛКАХ И ТАИНСТВЕННОМ ПЛЕННИКЕ
