тигробелки на дереве, но оказалось, что она прекрасно прыгает по веткам и при этом рычит и кусается.
Элиза расхохоталась.
— А Шеол?
Тетушка вытащила из кармана трубку, постучала ею по ладони и медленно, словно отвешивая слова, произнесла:
— А Шеол сразу родился воином.
— Ханым, ты утром в купальни пойдешь? — встряла в разговор одна из наложниц, та самая рыжая в золотом ошейнике.
— Конечно!
Сирена сказала, что орда придет после полудня, поэтому Элиза планировала все успеть.
— Только я не знаю, где они.
— Мы зайдем за тобой. И подругу пригласи!
— Обязательно!
Ага, делать ей больше нечего, как только бегать за этой нахалкой!
Но Амадея, оказывается, все это время стояла сзади.
— Я с удовольствием к вам присоединюсь. Много читала о знаменитых купальнях Чармейн, но не смела и мечтать посетить их. Эриндриэль в своих «Путевых заметках» пишет, что вода в купальнях не замерзает даже от магического мороза, а еще раз в году в ночь любви там расцветают дивные кувшинки. Это правда?
Элизабет расстроенно прикусила губу. Ну почему эта выскочка знает больше, чем она? И почему папенька никогда не говорил, что принц Эриндриэль пишет не только любовные романы? Знаменитый прадед умер, когда ей исполнилось шесть лет, а прабабка фурия просто исчезла. Говорят, что они улетают на таинственный остров и там скорбят по умершим, пока не превращаются в каменных горгулий. Были бы они живы, они бы рассказали!
Амадея продолжала о чем-то вещать хорошо поставленным голосом, но Элиза ее не слушала. Солнце садилось за горы, а она еще новые свечи у тетушки Сагхи не попросила. Можно было послать Лестара, но Элизе хотелось все сделать самой. Накрыть на стол, собрать букет цветов, расставить свечи. Это было правильно и… очень волнительно.
— Что же мне надеть? — спросила она вслух.
— То, что легко снимается, — буркнула тетушка Сагха, пристраиваясь рядом. Под мышкой у нее был зажат небольшой сверток, а в руках она несла кувшин с вином и три изящных стеклянных бокала на тонких ножках. — Провожу тебя.
Элиза покосилась на свекровь, но возражать не посмела. Она слегка побаивалась этой громогласной орчанки. Они молча дошли до шатра, так же молча зашли внутрь, Элиза положила пирог на стол, рядом тетушка водрузила вино и бокалы.
— Это тебе, — сунула она сверток Элизе в руки, а сама окинула придирчивым взглядом помещение. Но, видно, придраться было не к чему, потому что орчанка пододвинула к открытому проходу кресло и водрузилась на него как на трон. — Ну, давай смотри.
Элизабет развернула ткань и тихо вскрикнула от восторга. Зеленый эльфийский шелк переливался и струился между пальцами. Ткань, сотканная из вод горных озер. Платье было невесомым и легким, словно мотылек.
— Это мне? — прошептала Элиза, недоверчиво глядя на свекровь.
— Ну не Шеолу же! — проворчала та. — Мне это платье отец Дри подарил, да только так и не вышло у меня ни разу его надеть.
У Элизабет глаза от удивления стали круглыми, и орчанка усмехнулась:
— Представь, и я была молодой и стройной. Примерь!
Платье село идеально, будто сшитое на Элизу. Только фасон был непривычным: строгий лиф с короткими рукавами- фонариками и широкий подол, ниспадающий до пола. Очень нежно и романтично. Никакого корсета, никаких шнуровок, никаких тяжелых украшений. Главным очарованием платья была его ткань — невесомый шелк, подчеркивающий хрупкость и утонченность фигуры.
— Эльфийский крой, — довольно оглядывая Элизу, произнесла орчанка. — Хороша! Таки не зря мои дети на тебя глаз положили. На вот еще к платью.
Тетушка протянула небольшие изящные сережки с изумрудами.
— Вот так завтра и пойдешь мальчиков встречать, и я съем свою трубку, если проказник Дри не затащит тебя в кусты быстрее, чем ты скажешь ему «здрасьте»!
Элизабет вспыхнула, но довольно улыбнулась. «Вот кто первый потащит, тот первый и будет», — решила она про себя и, смутившись от этих мыслей, покраснела еще больше.
