обладанием крыльями, уверенный в том, что они дарованы мне до самого конца. Я болван, Алиса. Всегда им был.
Томас сжал девичьи пальцы своими, чувствуя, как натягиваются корешки, отходящие от деревянного амулета и проникающие внутрь его тела. Небывалость происходящего потрясла его затуманенное яростью сознание, еще никто не дотрагивался до его медальона. Даже Анабель осторожно обходила его в своих ласках. И вот теперь испуганная девчонка сжимает в своей холодной ладони главный источник его крылатой силы, его проклятие, а он не ощущает ровным счетом ничего, будто вместе с гибелью медальона его покидали не только силы, но и чувства.
– Я не понимаю… – С трудом выговорила Алиса.
– Старик знал, что я – единственный, кто согласится лететь через пустыню по карте безумного Вестника. У меня не было ни единого шанса отказать ему. Я продал душу нашему Правителю, Алиса… Тысячу лет назад. Но с таким медальоном я бы просто не долетел обратно… Поэтому старик выбрал тебя, самую молодую, самую сильную из нас. Никто бы не удивился, вернись я один. Ты слишком неопытна для такого пути, ты просто погибла… Охотник сожрал твое юное тело? Или нет. Вихрь забрал тебя прямо из моих рук? А может, ты упала на скалы, и я в горьких слезах похоронил твои останки? – Томас не замечал, как сильно сдавил пальцы Алисы в своей руке, да и она не чувствовала боли.
– Что… Что вы хотите сказать?
– Я должен был сорвать с тебя медальон, девочка, твой полный силы и жизни медальон, когда почувствовал бы, что мои силы на исходе. Сорвать, надеть на себя и лететь дальше. А грустная, но торжественная история твоей гибели… Старик умеет придумывать такие сказки. Уж поверь.
Томас отпустил ее руку, смотря невидящими глазами во тьму.
Крик застрял в горле Алисы, у нее не осталось сил, чтобы вытолкнуть его из себя. Отодвинув разбуженного лиса, она попыталась выбраться из тесной пещеры, желая улететь как можно дальше от человека, который вел ее через пустыню на смерть. Человека, предавшего ее в самом начале, не потрудившегося даже узнать, что же собой представляет Крылатая Алиса.
– Я не стану этого делать. – Голос Томаса остановил ее. – Довольно приносить жертву проклятому старику. Не бойся…
Отчего-то Алиса поверила этому потухшему, безжизненному голосу и затихла рядом с Вожаком, слушая его судорожное дыхание, словно он силился удержать плач, что рвался у него из груди, из самого умирающего деревянного медальона.
Томас уверенным шагом шел к Черте. Проходящие мимо Братья здоровались с ним, хлопали по плечу, шутили и улыбались. Но Крылатый не видел их уставших лиц, не слышал кашля, хриплых голосов и смеха. Его раздирало на две части, и это было чертовски, невыносимо больно. Правитель говорил приятные, к тому же правильные слова, именно то, что всегда мечтал услышать Томас. О будущем и Вестниках, о надежде и живой земле, о небе и опасностях, наконец. Но погасший взгляд разочарованного Вожака не давал ему покоя, вызывал ощущение потери чего-то значимого. Чего-то, чем Томас обладал раньше не задумываясь и что теперь ему больше не принадлежало.
На большом камне, гревшем свое серое тело у самой Черты, кто-то сидел. Здесь назначались все самые важные встречи Крылатых.
Приближаясь, Томас разглядел знакомую фигуру с копной каштановых кудрей, и на душе у него потеплело. Анабель все-таки пришла его проводить. Значит, не такой уж он плохой человек, как думает Вожак. Значит, ничего еще не потеряно. Томас прибавил шагу и остановился у самых ног жены.
Анабель смотрела вдаль, за Черту, и не заметила его приближения. Обернувшись на звук шагов, она рассеянно улыбнулась и протянула к нему тонкую руку, приглашая сесть рядом.
– Ты все-таки пришла меня проводить, – выдохнул он, присаживаясь и обнимая ее за плечи, чтобы вдохнуть знакомый запах волос и кожи.
– Просто я еще надеюсь уговорить тебя остаться. – Анабель отстранилась. – Посмотри на меня, Томас. Я прошу, останься. Незачем туда лететь. Я умру здесь от тоски, если ты сгинешь в проклятых песках…
– Мы – Крылатые. – Вся радость от встречи с женой испарилась, и Томас почувствовал привычное уже раздражение. – А не наседки, как Вожак.
– Хэнк единственный, кто понимает, насколько ценна жизнь каждого. Мы должны сохранить и улучшить то, что имеем, ради нас всех, ради наших детей…
– Детей! – Томас вскочил. – Ты такая же, как твой Хэнк! Анабель, какие могут быть дети, если у нас есть крылья и небо? Мне этого достаточно.
Крылатая тоже поднялась на ноги, не сводя с него внимательных глаз. Они постояли немного, но Томас не сдался, не отвел взгляда, продолжая злиться на ее глупость и вялость.
