готовностью отдадут любой кусок от плоти нашей тому, кто поможет им нас пожирать. – Комт резко открыл глаза и вперил взгляд в мага. Губы его сжались так, что почти исчезли с лица. – Оридоняне…
– Чернецы знали об этом? – спросил вдруг боор, хотя в его правилах было не перебивать Эвланда, когда тот говорил.
– Да, боор.
– И…
– Да, боор, – расслышал мысли владыки маг, – но дай мне досказать и до этого. – Он продолжал: – Великонеобратимое было прочтено не только Слышащим Голос, но и другим магом. Никто не знает его имени. Чернец из Глубокой пещеры сказал мне, что имя его ушло со старыми богами. Тот маг передал весть о пророчестве доувенам. От них и чернецы узнали о нем. Так оридоняне стали властвовать над нами. – Беллер несколько нахмурился, ибо проговорил про себя фразу, которой завершил первую часть рассказа чернец: и начнется безбожие и новобожие, сказал он, с того, чье прозвище станет по другую сторону от дел его.
Комт, по прозвищу Верный, продолжал восседать на троне, внимательно слушая мага.
– После, гласит пророчество, много крови изольют старые и новые боги на Владию. Много претерпим мы, но с этого начнется то, чего боятся оридоняне более всего.
– Чего же они боятся?
– Великонеобратимое остановится, а после, потечет вспять.
– Как такое возможно? – удивился боор.
– Никому то не ведомо, но так будет.
– Что это значит?
– Никому то не ведомо, боор.
Комт задумался. По лицу его было заметно, что Верный пребывает в растерянности.
– А Маэрх? Этот рипс. При чем тут он?
– Он людомар, боор.
– И чего же с того?
– Людомары – это один из ликов Многоликого-безымянца. – Маг помолчал и решился: – Лишь ты из простых смертных будешь знать это. – Беллер огладил бороду. – Людомары равны пред ликом богов доувенам. Доувены знают об этом, а потому продолжают род людомаров, ибо лишь от доувена может родить людомара. – Брови Комта взлетели на середину лба, но он молчал. Беллер продолжал: – Но не одно дитя рождает людомара, а всегда двух. Одно из них с ликом доувена, а второе – людомара.
Повисла долгая пауза. Комт сидел, нахмурившись, и смотрел себе под ноги. У его ног тихо колыхалась гладь озерца. Старик видел в нем что-то, что было неведомо даже беллеру.
– Слушай далее, – осторожно приступил к продолжению рассказа маг. Комт едва заметно кивнул, слушаю. – Рипс Маэрх был сохранен Дорандом, беллером Глыбыра. Много зим старался я проникнуть в ту часть лугов Кугуна, где обитает дух Доранда, и лишь однажды увидел я его образ. Из этого понял я, что Доранд не оставил Владию, и дух его еще здесь, а коли так, есть на то воля Владыки, ибо не может Кугун возвращать живым увядший дух без воли Многоликого. Я уверился в том, что старые боги давно покинули нас, – глупец! – я видел лишь сущее, но битва скрылась от меня в мире бестелесном. И там она жарче идет, чем здесь была.
– Наши боги с нами пребывают? – лицо Комта неожиданно стало наливаться краской жизненной силы.
– Да, старые боги здесь, но они уже не наши боги, и потому я привел тебя сюда и говорю, берегись. Берегись, ибо ты положил начало окончанию их владычества, и до сих пор именно ты стоишь первым перед ними.
– Разве новые боги не охранят меня?
– Их слишком мало в тебе, боор. Еще много тебя преклоняется перед старыми богами.
– Я часто молюсь, беллер.
– То сложно объяснить, мой боор, ибо магия это, но, молясь новым богам, большей частью своей ты лобызаешь руки старым. Неизменно это для тебя. Слишком много ты отдал им в прошлой жизни.
– Чего мне бояться?
– Я вижу тучу, мой боор, собирающуюся на востоке, в землях Холведовых. Она нависает над Холведской грядой. Скоро, мой боор, очень скоро грянет гром, и смердящий вонью старины холодный восточный ветер придет в Синие Равнины. Он принесет с собой дыхание старых богов, от которого сгинет все то новое, что создано тобой. Он иссушит твой род и окончит его навсегда.
К удивлению беллера, его речь не произвела ожидаемого впечатления на Комта. Последний лишь усмехнулся.
– Налагт! – неожиданно позвал боор, поднимаясь с трона.
