суставами. – Значимо то, ибо без корней своих не удержимся во Владии, даже ежели и победим их. Как дерево не держится без корней, так и мы не сможем. Вас приучили презирать прошлое свое. Ваше незнание ложью заменили, да только сказали, что знание это высочайшее. Кабы не строил я сам Боорбрездские стены, может бы и я усомнился…
– Оридонское это, – сказал Эк.
– Нет! Коли так, чего же я строил там. Али… – Лугт больше был не в силах говорить и с трудом поднялся. Удивительно, но ложь подорвала его силы больше, чем большая луна беспрестанных штурмов осаждающих. – Бросаю вас, но… завтра сама Владия разрешит, кому из вас на ней быть. Знай, брер, кто корнями в свою землю уходит, того она держит, того она кормит, – Лугт поднял кусок мяса и бросил его на стол. – Но тот, кто не чтит ее, кто презирает, того она голодом уморит, – повернулся он к Эку.
Когда Лугт ушел, оба брезда некоторое время сидели молча.
– Кто ты и откуда? – наконец, на правах старшего спросил Эк
Дигальт нехотя отвечал, а потом и сам задал точно такой же вопрос Эку. Они и сами не узнали, когда их перебрасывание словами перешло в разговор, который бывает только между теми, кто знает, что завтра одного из них не станет. Тогда открываются все тайны и все чаяния.
Оба были удивлены, насколько одинаковыми оказались их судьбы.
Рассвет, хмурый, с трудом пробивавшийся сквозь густую небесную поросль снежных зарослей-туч, застал их сидящими в прежних позах.
– Явитесь нам! – закричали со стен. – Эй, Эк, не предал ли?
– Нет, – высунувшись в проем окна, крикнул им Эк. Ему ответили дружным ревом. – Пойдем. Пора уж, – обернулся он к Дигальту. – Убью тебя…
Когда оба брезда показались на виду у двух армий, то были встречены ревом и размахиванием знамен.
– Кин, – неожиданно выпалил Эк, – Кин здесь. – Он во все глаза смотрел на четверых щитоносцев, на щитах которых красовалась желтая девятиконечная звезда – знак рагбара. Кин смотрел на Эка хмуро, но кивнул на его приветственный жест.
– Сойдите вниз. Удобнее здесь, так рагбар-диг велит, – подбежал к опустившейся лестнице слуга оридонца. – Не будешь ты убит, – обратился он Дигальту.
Брезды спустились на площадку, с которой при их появлении начали убирать околевшие трупы, примерзшие друг к другу вытекшей кровью и вывалившимися внутренностями.
– Люблю мороз, – вдохнул глубоко брер, – нет смрада, привычного сражению.
– Верно, – сказал Эк и в голосе его больше не слышалось ярости и ненависти.
Дигальт совершенно не был прельщен дружелюбием врага, ибо хладнокровный враг опаснее разгоряченного. Знал про то и Эк.
Оба они изготовились.
Дигальт поднял голову и пострел вверх. Лугт, как и обещал, не вышел к ним. Тогда брер опустил лицо долу и слегка потер ногой промерзшую землю. «Коли правду говорил», – подумалось ему, и он обратился к земле: – «то помоги же мне, Владия!»
– Держи же, – вывел его из задумчивости Эк и обрушил на него удар топором.
Дигальт без труда направил его мощь в другую сторону, и тут же сделал колющий выпад, отбитый локтем брезда. Они смахнулись правыми руками, оттолкнули друг друга и снова изготовились.
Теперь первым напал брер, но его удар также ушел в сторону. Был он, впрочем, несильным, и Эк заметил это, бережет силы.
Еще несколько осторожных выпадов, и все вмиг изменилось, едва рука Эка дотянулась до скулы Дигальта и впечатала в нее удар. Брер дернулся и его рука когтями прошлась по щеке Эка. Оба в ту же секунду вспыхнули, а войска взревели, ибо битва наконец-то пошла не на шутку.
Топор и бердыш мелькали с быстротой, какой никогда бы нельзя было отнести на счет столь тяжелых орудий. Их не было нигде, и они были везде. Куда бы ни били противники, везде натыкались они на парирующие удары друг друга.
В конце концов, Дигальт изловчился и поранил Эка, отсеча ему два пальца на левой руке, но брезд словно бы и не заметил этого. Его глаза становились все более и более осовелыми. В них сочетался лед холодного расчета и пламя жажды крови, бурный поток бешенства и твердь решимости победить.
Несмотря на холод с обоих противников пот лил ручьем. Вот первое оружие их оказалось разломанным в топорищах. Отбросив его, они получили по новому, такому же, и снова бросились друг на друга.
Если Эк после удара и раны стал более собранным, то Дигальта это ранение воодушевило, и он тут же поплатился за свою
