ларгов.
– Ты узнаешь, что они идут туда?
– Весь ларг будет знать. Туда отправляют на погибель.
Эсдоларг Прибрежный
Угрюмые утесы бесконечной чередой тянулись вдоль скалистого берега. В иных местах их остроугольные пики отходили немного назад, уступая место абсолютно ровным покатым каменным глыбам, свалившимся на побережье неизвестно откуда. Ветер завывал в ушах, дополняя серость. Он пронизывал холодом и навевал грустные думы.
Где-то вдалеке, казалось, что у самого горизонта кружились над поверхностью Великих вод белокрылые чайки. Они беспокойно парили между небом и землей, не обращая внимания на свою свободу, но лишь на рыбу, передвигавшуюся под водной гладью.
Мысли о свободе в последнее время все больше доставали Дигальта. В самом начале пути он легко отбивался от них потому, что вся его жизнь прошла под чужой волей. Воином он стал, когда ему не исполнилось и двенадцати лет. Брезды быстро взрастают и даже в этом возрасте способны тягаться силами с быком.
Едва на него надели доспехи, как началась бесконечная гонка в разные стороны. Они шли на юг, потом шли на восток, потом снова на юг, затем на восток; немного к северу, слега на запад и опять на юг. Его память сохранила отпечатки всех без исключения дорог Великолесья и Синих Равнин.
Когда талые воды тридцать шестой раз омыли скалистую почву Боорбогских гор (или Брездских гор, как их называли простые жители Владии), и в высокогорье в тридцать шестой раз рассыпалось по полям ароматное разноцветье, он дослужился до звания начальника отряда – пориана. Даже сейчас Дигальт не мог припомнить, отчего ему в голову стали проникать мысли, которых ранее в ней никогда не водилось.
Если бы он был обучен грамоте и знаком с каким-нибудь искусством, то без труда бы определил, что желание, пробудившееся в нем, всегда носило шипящее название тщеславие.
Проснувшись однажды поутру в казарме, Дигальт вдруг осознал, что пориан уже не его звание; что оно уже его не устраивает и ему хочется стать энторианом. Дигальт до сумасшествия возжелал иметь свой дом, чтобы привести в него женщину, завести детей, какую-нибудь скотину и жить, как… как жил Сиине – энториан их отрядов в высокогорье Боорбогских гор.
Дигальт мучился осознанием того, что навряд ли когда достигнет желаемого и до конца жизни обречен делить казарму с доброй сотней таких же как он брездов. За какие-нибудь две луны чувство, взращённое в нем неведомой до того силой, так сильно истрепало нутро воина, что он стал вспыльчив, не воздержан в питье и расхлябан сверх меры.
Брезд даже и не помнил, что произошло. Ему говорили, что он едва не убил оридонца, который привычно насмехался над брездами и вызывал одного из них на бой. Все сотоварищи Дигальта предупредительно отворачивали лица, когда наглый оридонец подходил к ним. Он трепал их за волосы, дергал за уши, и очень удивился, когда отлетал в другую часть комнаты, сраженные горизонтальным ударом наотмашь.
Говорят, Дигальт даже не поднялся со скамьи, однако его силы оказалось достаточно, чтобы зашвырнуть оридонского ублюдка куда подальше.
И вот… угрюмые утесы Эсдоларга Прибрежного показались прямо перед небольшим отрядом, вереницей вихляющего по узкой скалистой тропинке, выдавленной в скалах под многовековым напором ступней.
Солнце стояло в зените, но проку от этого не было никакого. Отряд провинившихся под охраной нескольких дремсов только что вышел из-под сени леса. Темная полумгла сменилась серой полумглой: над Эсдоларгом всегда нависали тяжелые тучи.
Вдалеке доносился шуршащий грохот – это тяжелые волны Великих вод набегали на скалистую стену глубоко внизу и разбивались о нее в бессильной злобе.
– Оне, Вип, – поднял оружие воин в серых одеяниях, появившийся словно бы из-под земли (вернее сказать, из скалы).
– Оне, Балав, – приветствовал его один из конвоиров.
– Что-то зачастил ты сюда. Неспокойно у вас? – спросил Балав.
– Обычно, – пожал плечами дремс. – Их больше стало, не знаю, почему. Пьют больше, хе! – Он обернулся к отряду. – Забирай их с глаз долой. Надоело до тошноты. Пусть узнают, как хорошо в Равнинах.
– Уже скоро узнают, – улыбнулся Балав. Он кивнул своим людям. Обогнув отряд, они заняли места дремсов. – Прибрежье и Холмогорье их многому научат и быстро собьют спесь.
