переполняло его.
Они шли привычной ему тропой. Точнее, только он видел тропу там, где ее вовсе не было. Сын Прыгуна шел так стремительно, что пасмасы еле поспевали за ним. Второй, имя которого оставалось для людомара неизвестным, делал зарубки на корнях деревьев.
К рассвету они вышли на небольшую прогалину, где охотник оставил своих сопровождающих и в одиночку достиг пещеры.
Он вошел нее той разновидностью походки, с какой возвращаются домой после выхода на крыльцо. В пещере было тепло и чувствовалось наличие живого существа. Уже на третьем шаге людомар заметил, что путь в основую часть убежища преграждает забор из довольно толстых веток. Ирима собственноручно изготовила его из подручных средств.
– Ирима, – позвал он.
В темноте зашевелились. Он был изумлен, когда из-за забора показалось лицо старухи. Она в ужасе отпрянула, когда заметила перед собой черную громадину закутанную в меха. В темноте произошло шевеление. Послышалось недовольное бормотание, и людомар разглядел лицо Иримы.
Она улыбнулась, увидев его.
– Не бойся, старуха. – Она потянулась. – Это холкун. Он мой. – Ирима посмотрела на него оценивающим взглядом, словно бы он был зверем редкой породы, обладание которым считалось почетным. – Ты пришел. У меня… нас все хорошо.
– Я принес еды, и… они просили передать им тебя…
Холкунка нахмурилась и по-хозяйски осмотрелась.
– Нет, – сказала она по-будничному просто. – Кем бы они ни были, я не пойду к ним.
– Идет Холвед.
– Кто это?
– Бог льда и снега.
– Равнинные боги уберегут меня.
– Глаз Владыки не заглянет к тебе еще долгое время.
– За мной… нами приглядят другие боги. Они прислали мне их.
Сын Прыгуна стоял, переминаясь с ноги на ногу. Это была слишком сложная для него ситуация. Людомары никогда не были коллективными жителями и правила общения и совместного общежития давались им с трудом. Что делать, он не знал.
– Ждет там…
– Кто? – она нахмурилась. – Кого ты привел мне?
– Он не знает… я оставил… там… ты не хочешь быть… с такими как ты?
– Нет, – холкунка удивленно вскинула брови. – Если бы я хотела, то осталась бы в Куупларге. Он не шел за тобой?
Сын Прыгуна отрицательно покачал головой.
– Он уйдет обратно, – предупредил охотник, – никогда не придет сюда. Они боятся этих мест. Они сказали. Там, где звериная тропа сворачивает к водопою, там будешь находить еду от них… я знал, что не пойдешь…
– Не для того из ларга сбежала я, чтобы в ларг вернуться. Воздух свободы уже заразил меня. Я буду здесь. – Она помолчала. – Ты не спросил меня, кто со мной. – Ирима подошла к нему и прильнула. – Тебе не интересно?
– Кто с тобой?
– Со мной старуха и двое детей. Они пасмасы, кроме девочки. Она холкунка. – Ирима замолчала, ожидая реакции.
Сын Прыгуна молчал.
– Их прогнали из Эсдоларга. Ее сын, старухи этой, был убит, а больше их некому кормить. Их выгнали из дома. Они пошли в Синие Равнины. Это в такой-то холод?! Я их встретила, когда вышла… – Она осеклась.
Людомар нахмурился. Он наказывал ей не выходить.
– Я ухожу надолго. Как ты будешь есть? – спросил он.
Она подняла брови, что означало, не знаю, но не пропаду.
– Ты смела, – сказал людомар, и Ирима горделиво вскинула голову, посмотрела ему в глаза и улыбнулась.
– Кто пришел ба… – из темноты донесся детский голос.
– Тшш… – зашипела старуха.
Раздался испуганный возглас ребенка и тихое хныканье.
– Тише… тише, – зашепелявила старуха. – Послышалось пение колыбельной и слова молитвы.
