– Почему ты так легко поверил мне? – Я хотела добавить «в отличие от Милы», но сдержалась.
– Думаешь, не стоило? – намазывая кусок хлеба маслом, он обернулся через плечо, глянул лукаво.
Я пожала плечами.
– Мила права. Таким ножом не чистят картошку. Я специально выбрала самый большой.
Лекс отвернулся и продолжил занятие.
– Ты выпустила нас из клетки. Если бы не ты, у нас не было бы шансов выбраться. Ты не похожа на тех, кто убивает детей.
Он повернулся, выставил на стол чашки, бросил в каждую пакетик с чаем, налил кипятка и добавил:
– Кроме того, этот нож не из особого железа. Он безопасен.
– Даже для Никиты? – удивилась я.
– Мы же вроде решили, что на детей ты не нападаешь? – парировал Лекс, выставив еду.
Рука сама потянулась к бутербродам на тарелке. Я запихнула в рот большой кусок и прикрыла глаза от удовольствия, когда начала жевать. Лекс присел на соседний стул и наблюдал за мной с усмешкой.
– Голодная, значит? Ивар не покормил?
Я на миг перестала жевать, но голод пересилил все неприятные мысли.
– Не напоминай мне о нем, – пробубнила я с полным ртом. – Он сделал со мной кое-что ужасное. Я не хочу говорить что, но поверь, это так.
Лекс поднял брови, отпивая из чашки чай, но промолчал.
– Ты должен меня отпустить. Пока его нет. Вижу, что ты – единственный разумный человек здесь, – я мысленно посоветовала себе забыть, как он чуть не придушил меня в машине, – поэтому очень прошу, буквально умоляю: дай мне уйти. Ивар уехал, он сделал со мной все, что хотел, я больше ему не нужна. Мила меня ненавидит. Остальные – тоже. Я очень хочу домой!
Лекс отставил чашку, и я затаила дыхание в ожидании ответа.
– Нет, Кира, – спокойно и даже строго произнес он.
– Но почему нет?!
– Потому что ты принадлежишь Ивару. Только он может решить, что с тобой делать.
– Я никому не принадлежу! – в отчаянии я стукнула чашкой по столу. – Я принадлежу только себе! И своей семье! К которой я хочу вернуться!
Лекс сделал мне знак замолчать.
– Пойми, охотница. У Ивара нет обыкновения привозить сюда девушек и спать с ними. Особенно если это – дочь его злейшего врага. Он всю свою жизнь держит под контролем, и вот так сорваться… – Лекс покачал головой. – Раз он так поступил, значит, ты важна для него. Ты – особенная. Поэтому тебя отсюда никто не выпустит.
Я вспыхнула. Значит, и этот в курсе ночных событий. Какой позор! С мучительным стоном я уронила лицо в ладони. Услышала, как Лекс поднимается со стула и обходит меня. Дернулась, когда почувствовала, что он прикасается к моей спине.
– Дай посмотрю, – миролюбивым тоном попросил Лекс. – Ивар сказал, что я должен заботиться о тебе.
Ивар сказал! Ивар сказал! А где сам Ивар?! Снял сливки и переложил заботу обо мне на других, как будто зверюшку на попечение соседям оставил!
Лекс тем временем успел задрать мою футболку до самых плеч и сочувственно поцокал языком.
– У тебя на позвоночнике две здоровые ссадины. И наверху несколько глубоких царапин от кошки. Тут фамильяра бы призвать… – Он весело хмыкнул. – Или обработать йодом. Ты не против йода?
– Не против, – буркнула я.
Ну ладно, царапины от кошки, а ссадины-то откуда? И тут перед глазами всплыли картины прошлой ночи и то, с каким лицом Ивар вжимал меня в стену. В ушах зазвучали его глухие стоны, его шепот. Влажное скольжение между моих ног… его руки, удерживающие меня крепко и надежно, так, что я не боялась и забыла обо всем.
Я снова спрятала лицо в ладонях, с ужасом понимая, что внизу живота становится горячо и томно. Сумасшествие какое- то.
Лекс успел сходить за йодом и принялся бережно смазывать мои царапины, пока я придерживала футболку на плечах. Чем-то даже братьев напомнил. Они тоже вечно кудахтали над моими порезами. Сердце сжалось от тоски. Как там они? И отец? Когда я их увижу? И увижу ли вообще?
– Мила не тебя ненавидит, – вдруг сказал Лекс.
