– Что? – удивилась я, отвлекаясь от раздумий.
– У нее нет к тебе личной вражды, говорю. Ты не думай. Ты просто напоминаешь ей…
Он замялся.
– О чем?
– Обо всем. О том, что есть охотники. О том, что есть внешний мир. Она давно уже не выходила за пределы поселения. Пыталась убедить себя, что больше ничего не существует. А ты ей напомнила, что это не так. Будь ты обычной девчонкой, вы бы, может, даже подружились. Но ты – охотница. И хоть я говорил ей, что ты не из местных, а из клана Хромого, который живет отсюда за тридевять земель, от этого не легче.
– А почему она ненавидит местных охотников?
– Видишь ли…
Лекс снова умолк. Он отошел, чтобы убрать баночку с йодом и выкинуть ватную палочку. Нехорошие подозрения начали шевелиться во мне. Может, с ней поступили так же, как Ивар – со мной? Какой-то охотник украл ее и держал у себя?
– А кто отец Никиты? – спросила я, когда Лекс вернулся и сел на свой стул, собираясь допить чай.
– Мы не знаем, кто его отец, – ответил он и встретился со мной взглядом.
Я поморгала в недоумении.
– То есть как? Мила не помнит, с кем у нее все было?
– Их было несколько, – он нахмурился, – мы подозреваем, что это были все, кто оказался поблизости в тот момент.
У меня открылся рот. Воображения не хватало, чтобы представить такое, но все равно стало страшно.
– Но… – я с трудом заставила себя говорить, – охотники дают клятву… они не могут причинять вред просто так… мы должны поступать справедливо… мы же не звери…
Лекс снова приподнял брови и посмотрел на меня с мрачной иронией.
– А Никита… – продолжила я.
– Мы все его любим. Он ни в чем не виноват.
– Но… он человек? То есть он… обычный человек? Или лекхе?
– Мы пока не знаем. Ждем, появится ли у него фамильяр. Обычно это происходит годам к пяти, так что осталось недолго. Есть еще вариант раздобыть особого железа и приложить к его руке. Но, как ты понимаешь, никто не собирается это делать. Мы просто ждем. Даже если он не такой, – Лекс развел руками, – что с того? Выгнать его на улицу?
– Нет… – Я покачала головой. – Нет!
– Ну вот, охотница. Так и живем.
Я потерла виски. Лучше бы сидела в комнате. Чем больше узнавала, тем страшнее становилось от того, сколько утаил от меня отец.
– Ивар рассказывал мне… что девушек ловят патрули… Мила хотела убежать в город?
– Мила хотела убежать с Виктором. Был у нас такой один. Но ему не нравилось жить в Сопротивлении.
– В Сопротивлении?
– Так мы называем это место. Наше поселение. Мы – Сопротивленцы. Мы не живем в гетто, не подчиняемся законам и мечтаем, что когда-нибудь перемена законов случится в обратную сторону. Станет как раньше.
– Как вас до сих пор не нашли? – удивилась я.
– Этот кусок земли оформлен, как частное землевладение. Мы имеем право не открывать никому ворота. Все вопросы к владельцу земли.
– Но лекхе не имеют права владеть землей!
Мой собеседник рассмеялся.
– Ну естественно, земля не оформлена ни на кого из нас, охотница! Мы же не такие дураки, как ты считаешь. Слава богу, есть люди среди Сочувствующих, которые готовы нам помочь. И их даже больше, чем ты думаешь.
– Сочувствующих?
– Это долго объяснять, – отмахнулся он, – и я не уверен, что Ивар будет рад, что мы уже с тобой так откровенничаем.
– Хорошо, расскажи мне про Виктора, – я уцепилась за любую возможность узнать больше о поселении, – почему ему не нравилось жить здесь?
– Он какой-то вечно скользкий был, – Лекс презрительно скривился, – гаденький. Но Милке нравился. Уж не знаю, чем вы, девчонки, себе предмет обожания выбираете. Но явно не головой. Виктор удрал от нас и стал «красноповязочником». Но Мила
