совершенно не знает, какие она предпочитает цветы и любит ли их вообще.
Осознав, до чего докатился, Ивар громко выругался, напугав проходившую мимо парочку, и припустил вдвое быстрее обычного, свернув в боковую аллею. Придется сделать еще круга четыре, чтобы вытрясти из башки дурь.
Внезапно наперерез ему выскочили трое. На рукавах ветровок мелькнули красные повязки. Ивар остановился и нахмурился, уже понимая, кого увидит.
– Виктор… – процедил он, вытаскивая из одного уха наушник.
Лекхе невысокого роста, с розовыми ушами и легкой щербинкой между двух передних зубов, оскалился подобием улыбки. Его взгляд медленно просканировал Ивара снизу вверх от белых кроссовок до кончиков волос.
– Привет, Хамелеон. Что-то не слышно тебя и не видно в последнее время. Как там дела в Сопротивлении? Как Мила поживает?
Двое его подручных окружили Ивара и вызывающе хмыкнули. Он сжал кулаки, всерьез подумывая, что получил отличную возможность их почесать и выпустить пар. Но все-таки парк – общественное место, а ему не улыбалось потом объясняться в полиции за драку. Отец и так постоянно твердил об осторожности, а Ивар то и дело невольно забывал о наставлениях.
– Не смей даже имя ее произносить, – прорычал он.
– А что такого? – притворился удивленным Виктор. – Хочу и произношу. Мы с ней были очень близки, как ты помнишь.
Ивар презрительно скривился.
– Я хочу то, о чем мы договаривались, – Виктор перестал паясничать и перешел на деловой тон.
– Мы ни о чем не договаривались.
– О нет, – покачал тот головой, – мы договаривались, что ты раздобудешь для меня жилу или кое-кто в Управлении Безопасности узнает точные координаты твоего партизанского лагеря.
– Это частная земля, – мрачно бросил Ивар.
– Но если станет известно, что там, за забором, – Виктор сделал круглые глаза, – то в Управлении Безопасности найдут способ добыть ордер и нарушить неприкосновенность чужой собственности. А потом, – он начал загибать пальцы, перечисляя, – под суд пойдет владелец участка, затем – один лекхе, который много лет притворялся не-лекхе. Что за это ему будет грозить? Мне кажется, смертная казнь. А ты как думаешь?
Ивар промолчал.
– А еще надо не забыть семью, усыновившую этого лекхе и скрывавшую его от закона. Что будет с ними? По-моему, это государственная измена, не меньше, – Виктор пожал плечами, – значит, тоже смертная казнь.
– Да что ты будешь делать с жилой?! – не выдержал Ивар. – Что ты хочешь изменить?
Тот ухмыльнулся.
– А кто сказал, что я что-то хочу менять? Я – человек маленький, мое дело – помогать соблюдать законы. Мы никогда не сравняемся в правах с обычными людьми, но можем попытаться приблизиться к этому. Раз мне никто не дает в руки особое оружие, я получу его сам. А потом докажу, что смогу делать свое дело в два раза эффективнее. И тогда меня заметят. Может, повысят… – его глаза мечтательно закатились. – И ты не будешь единственным лекхе, у которого есть паспорт.
Ивар фыркнул и покачал головой.
– Никто тебя не повысит. Чтобы бы ты ни делал, хоть наизнанку вывернись, ты для людей – грязное животное. В твоем случае – грязный сторожевой пес, который сторожит тупых овец. Пса не возьмут в дом и не посадят за стол, сколько бы овец он не загнал. Его место – в конуре.
– Странно слышать это от тебя, Хамелеон.
– Не странно. Я, как раз, сижу за тем столом, куда тебя не пустят. Я знаю людей вдоль и поперек.
Лицо Виктора перекосилось от злобы.
– Недолго тебе сидеть осталось, – прошипел он, – я свое слово сказал. Или ты в ближайшее время добываешь для меня жилу, или будете все на электрическом стуле жариться. Как хочешь, хоть перебей весь охотничий клан, но ты расчистишь для меня дорогу. Я все сказал!
Махнув сопровождающим, Виктор окатил напоследок Ивара полным ненависти взглядом, толкнул плечом и прошел мимо.
Ивар скрипнул зубами. Конечно, он не собирался давать в руки «красноповязочника» оружие, но именно это нелепое требование подтолкнуло его очертя голову рвануться в заповедник. Рвануться – и наткнуться на охотницу. Ивар предвкушал, как выпустит Виктору в лоб первую добытую пулю. На кону стояла безопасность близких, а у «красноповязочника» всегда имелось в запасе достаточно подлости, чтобы выполнить угрозу. И в этом заключалась еще одна причина, по которой Ивар должен был
