немного остановиться на троллях и их деятельности – эта часть темной стороны города была Дарье особенно интересна. Вампиров и оборотней она восприняла как должное, как нечто рядовое, лишь кивнула с серьезным видом – мол, я так и знала. Сказывалась пропаганда лохматиков, льющаяся с телеэкранов. А вот в то, что лично ей, здесь и сейчас, угрожает смертельная опасность, художница, кажется, так и не поверила.
Под конец дороги она успокоилась и принялась задумчиво листать изображения в планшете да рыться в своей большой сумке, видимо, новым взглядом оценивая собственные произведения. Охрипшему Кобылину это было только на руку. Он понимал, что у девчонки будет еще масса вопросов и когда-нибудь придется на них ответить, но желательно не ему и не сейчас.
Свернув с шоссе на съезд за гостиницей, Кобылин секунду помедлил, а потом свернул в проезд у магазина, на улицу, что шла чуть в стороне от его убежища. Как обычно, он старался не привлекать лишнего внимания к месту своих ночевок и не видел причин что-то менять сейчас. Здоровенный черный джип, припарковавшийся у дверей заброшенной пристройки, определенно не вписывался в концепцию сохранения тайны. Поэтому Алексей проехал вперед и припарковался у соседнего дома, прямо на углу, откуда прекрасно было видно его убежище.
Заглушив двигатель, он привычно окинул взглядом окрестности, чуть задержал взгляд на соседнем доме и тут же осторожно прикоснулся к ключам, торчащим в замке зажигания. Он знал, что когда-нибудь это произойдет, не думал, что это случится сейчас, когда он отчаянно нуждается в надежном убежище.
Несмотря на вечер, на площадке у его пристройки было пусто. Ребятня не гоняла, как обычно, мяч, не рисовала вечные, как мир, скабрезности на грязных стенах. Не было видно и мужичков в трениках, что порой останавливались на перекур на углу пристройки, после визита с мусорным ведром к ближайшим бакам. У подъезда напротив, у соседней пристройки, не было видно мамашек с колясками, остановившихся потрепаться о консистенции и цвете стула любимых чад. Зато на их месте стояла черная «Ауди» с наглухо затонированными стеклами. А у соседнего дома торчала еще одна. Гроза наконец разразилась, и Кобылин уже мысленно слышал первые громовые раскаты.
– Даша, – ласково позвал Кобылин.
Художница встрепенулась, вынырнула из глубин своих размышлений и с испугом глянула на охотника.
– Вот что, – сказал он. – Я пойду заберу свои вещи, а потом мы съездим куда-нибудь в приличное место. Посидим, поговорим.
– А зал? – насторожилась Дарья. – Ты говорил, мы едем в тренировочный зал.
– Да вон он. – Улыбнувшись, Кобылин ткнул пальцем в пристройку. – Но, знаешь, я подумал, это не лучшее место. Там подвал, трубы, ремонт, барахло всякое валяется… Очень похоже на гнездо маньяка, а мне не хочется пугать тебя еще больше. Просто подожди меня в машине, ладно?
– Ладно, – с заметным сомнением произнесла Дарья.
Кобылин открыл дверь, вышел из машины, вытащил ключи из замка зажигания и нагнулся, заглядывая в салон.
– Даш, – миролюбиво произнес он. – Двери я не запираю. Можешь прямо сейчас встать и уйти куда глаза глядят. Серьезно. Может быть, тебе даже удастся убежать и затеряться в толпе, уехать на край света, где никому не будет до тебя дела. Правда, я не знаю, может и такое случиться. Но тогда ты никогда не узнаешь, почему ты меня нарисовала мертвым, почему ты нарисовала сама себя в момент нападения троллей, и вообще – правда ли все это. Будешь до конца жизни гадать, что это было. И вздрагивать каждый раз, проходя по темному переулку, между подозрительных теней.
Глаза у художницы снова округлились, да так, что девчонка стала похожа на сову. Милое личико с хрупкими чертами лица не портила даже размазавшаяся косметика, и Кобылин вздохнул про себя, напомнив, что он реально староват для студенток. Или недостаточно богат.
– Я поняла, – выдавила Дарья, прижимая к груди планшет. – Я… я подумаю.
– Вот и славненько, – заключил Кобылин. – Я скоро.
Захлопнув дверь джипа, он быстрым, но спокойным шагом пересек дорогу, взбежал по крохотной лесенке с бетонными ступеньками и пошел прямо через газон к соседнему дому – к своему убежищу.
На ходу он постреливал глазами по сторонам, прикидывая, как могут развиваться события. Он не юная художница, вряд ли на него попробуют напасть прямо на улице. Лучше всего, если это просто слежка. Хуже – если его ждут внутри. Но и это не беда. Беда, если прямо сейчас на него смотрит стрелок. Через прицел снайперской винтовки. Именно так бы и поступил сам Кобылин, если бы ему нужно было устранить опасную тварь. Да что там, именно так он частенько и поступал.
Затаив дыхание и стараясь не выдать свое волнение, Кобылин, небрежно помахивая ключами, подошел к своему убежищу, поднялся на пару ступенек и остановился у огромной железной двери. Сунув ключ в замочную скважину, выглядевшую снаружи как простая дыра, Алексей затаил дыхание. Сейчас. Или никогда.
Он ничего не почувствовал. Ничего не услышал – кроме скрежета ключа и тихого шороха дорогого замка. Дверь приоткрылась, а никто и не подумал выстрелить ему в спину.
– Лохи, – констатировал Кобылин, шагая через порог.
Прежде чем за ним закрылась дверь, Алексей успел сунуть руку за облезлые серые кирпичи и вытащить из неприметной двери старенький «ТТ». В коридоре было пусто, в помещениях – тихо, и дверь, захлопнувшаяся за хозяином, прогрохотала громовым раскатом.
Алексей быстро оглядел коридор, замер, прислушался. Темно, света нет. Никто не дышит, не сопит, не воняет, хотя в случаях с вампирами это вполне объяснимо. Нет. Никого. Значит, слежка. Обернувшись, Алексей одной рукой задвинул железный засов, намертво заблокировав дверь. А потом, держа пистолет наготове, быстро обошел залы, осмотрев все закутки. Чисто.
Лишь после этого он сунул пистолет за пояс, ругнулся и бегом бросился в комнату, служившую ему гостиной.
Первым делом он выдрал из-под дивана большую спортивную сумку и поставил ее на ящик, служивший столом. Потом распахнул шкаф и принялся рыться в одежде,
