– Бывает, в нашем случае можно. Половина спит, вторая караулит. Но зачем, если есть условия, чтобы с комфортом выспаться. Зверье обычно обходит большие команды, поэтому и охотники собираются в группы по четыре-пять разумных. Меньше – опасно, больше – звери настораживаются.
– А как здесь насчет удобств? – поинтересовался Храм.
Нейла при этом с видимым облегчением вздохнула, видимо, ее тоже интересовал этот вопрос.
– Это в комнате напротив – сейчас организуем. Всех касается, идем сейчас, иначе до утра придется терпеть.
Процесс справления нужды оказался довольно постыдным. Делать все приходилось если не на глазах, то на слуху у охраняющих твой покой. Двое из нас стояли у единственного окна, а остальные караулили проход между комнатами. Не добавлял веселья и запах, витавший в воздухе.
Закончив с, мягко говоря, неловкой процедурой, стали готовиться к ночлегу. Ночевку нельзя было назвать приятной, как, впрочем, и вообще весь этот поход. В значительной мере сделать ночевку менее комфортной помогали лошади. Животные постоянно переступали с копыта на копыто, фырчали и, что самое отвратительное, делали то, что мы сделали в соседней комнате. Амбре от теплого конского навоза, причем именно теплого, стояло невыносимое и тошнотворное. Отсутствующее в окне стекло в какой-то мере помогало, но именно в какой-то. Немного улучшил положение гном. Он достал из седельной сумки ароматический амулет, чем сразу привлек женскую часть населения к себе. Лейка к тому же использовала его плечо как подушку, чем ввела Шивака в состояние блаженства, отразившегося на его лице. Неясно было, от чего в комнате светлее – от пробивающегося в окно света лун или от довольной физиономии гнома.
Утро оказалось мерзким. Как из-за мрачной погоды, так и из-за настроения. Я так давно не спал на тонком одеяле, что впору было считать это каторгой. Дужка седла, используемого в качестве подушки, отпечаталась на щеке. А вместе с ароматом и отсутствием возможности полноценно умыться утро из каторги превращалось в извращенную пытку. Завтрак и утренний туалет только увеличили раздражение.
Обтерев одежду и лошадей зельем и дождавшись, пока орчанки и Серый проверят выход на предмет темных обитателей, тронулись в путь.
– Ты куда? Нам ведь в другую сторону, – прошептал я Серому.
– Ты пил? – спросил он меня.
Я, не понимая сути вопроса, кивнул.
– А они нет, – мотнул оборотень в сторону лошадей и питомцев, – идем к реке.
– Так нельзя же близко к воде.
– И что? Пусть сдохнут?
Дальнейший путь к водопою прошел в тишине. У берега небольшой вялотекущей реки с заросшими камышом берегами выискали свободный от зарослей участок. Серый расставил нас на стражу у водопоя. Я, орк, эльф и гном, вооружившись луками и арбалетом, вслушивались в шум камышей и плески воды. Нейла и Малик, взяв в руки жезлы, держали под наблюдением тылы, а второй рукой при этом удерживали поводья. Хасаны и сейш, частично зайдя в воду, осторожно лакали, не забывая озираться по сторонам. Орчанки держали копья, направив наконечники на водную гладь. После того как питомцы напились, настало время возбужденно фыркающих лошадей. Серый подводил их по одной к водопою и отводил напившихся обратно. Напившиеся с наслаждением щипали траву.
«Этак, если по половине дня на животных тратить, мы до холодов не вернемся». – Мысли в голове кружились нерадостные. Спустя двадцать мер отошли от берега. Обошлось без эксцессов.
К обеду гнетущая молчаливость спутников, унылый пейзаж и пасмурная погода, навевающая тоску, еще больше испортили настроение. К тому же голод и осознание того, что утолить его удастся только вечером, давали о себе знать. Тоску развеяла картинка Пушистика, скинутая в головы всем одновременно. Сзади к нам приближалась группа темных точек, довольно шустро увеличивающихся в размерах и оставляющих за собой легкую дымку пыли. Вскоре уже можно было различить десяток рыжих псов.
Впереди встали Нейла и Малик с жезлами. Орки прикрывали подход к ним копьями. Мы с Элем приготовили луки, а Шивак взвел арбалет. Собаки разделились на две группы и стали обходить нас с двух сторон. Первым, не выдержав, ударил Малик. «Огонек» его жезла пролетел, казалось бы, мимо цели, но зверь, бегущий следом за выцеливаемым артефактором псом на всей своей неимоверной скорости, нарвался на плетение грудью. Нейла тут же ударила «воздушным кулаком», а мы выстрелили. Из стрел, посланных в собак, достигла цели только эльфийская, выпущенная, видимо, с упреждением, но и та смертельного урона не нанесла. «Воздушный кулак» сбил в полете двух собак, которые тут же подскочили и оскалились на нас. Оркам пришлось рассредоточиться, так как теперь собаки взяли нас в круг, беспрестанно при этом двигаясь. Лошади начали возбужденно переступать. Эль метнул в них какое-то плетение, и даже мне, попавшему всего лишь под край невидимой волны, стало спокойней. Нейла и Малик били без перерыва. Эльф успел выпустить еще около трех стрел. Я даже не пытался поспеть за ним, вынул клинок и, успокоенный эльфийским воздействием, хладнокровно ждал нападения.
Псы потеряли еще двоих, прежде чем поняли, что добыча им не по зубам, и с завидной скоростью рванули от нас. Плохо было то, что побежали они прямо по нашему маршруту. Оставалось только надеяться, что они не додумаются устроить нам ловушку. Пушистик и хасаны даже не успели вступить в бой, настолько быстро все произошло.
После нападения пару мер мы приходили в себя. Пушистик в это время, подойдя к одной из четырех убитых собак, прижал ее лапой и стал рвать зубами шкуру.
– Они съедобны? – спросил я у Серого.
Тот пожал плечами:
– Раз ест, значит, съедобны.
– Съедобны, – сказала Зора, – я слышала, что их едят.
Хасаны покрутились вокруг сейша и, принюхавшись, тоже начали кровавое пиршество на соседней туше, утробно при этом порыкивая.
– Ну хоть кто-то пообедает, – произнес Храм.
