– Кладовка Парнези, – тихо говорит она.
– Что? – шепотом переспрашивает Воханнес.
– Кладовка Парнези – это чудо, которым воспользовался твой брат, чтобы меня похитить. С его помощью можно поместить человека в невидимый воздушный карман – и там его не увидеть ни смертному, ни Божеству, что важно.
«Потому что его изобрел Жугов, – припоминает Шара, – чтобы его священник мог проникать в женский монастырь Колкана. И здесь оно прекрасно сработает…»
– Так что даже если сюда заявится сам Колкан…
– Мы будем в безопасности. Он нас не увидит.
– Отлично. Ну… тогда давай! Сделай это, а?
– У меня вообще-то руки связаны, – шепчет в ответ Шара. – А мне нужно произнести строчку из Жугоставы и сделать определенный жест.
– З-зараза… – бормочет Воханнес. И смотрит на реставрационистов. – Так. Так, давай-ка мы развернемся…
Медленно-медленно они поворачиваются друг к другу спинами. Воханнес принимается неуклюже дергать за спутывающие ее руки веревки.
– Удачи, – бормочет Шара. – Но я, если честно, думаю, что там все завязано на совесть.
Один из реставрационистов хохочет:
– Ах ты ж, смотрите, да они никак обхитрить нас хотят! Давай-давай, старайся, мерзкий ты извращенец! Из Колокола тебя выпустит сам Отец Колкан, развязанные руки тебе не помогут!
– А когда он снимет с тебя Колокол, – вторит ему другой, – ты пожалеешь, что не задохнулся там насмерть.
И третий:
– Это что, первый раз, когда ты к женщине прикоснулся, Вотров? Так я и думал…
Воханнес не обращает на них внимания и шепчет:
– Ты действительно считаешь, что мой братец может вернуть Колкана в наш мир?
Шара смотрит на прозрачное стекло окна в Колкановом зале.
– Ну… Я полагаю, что да, в том стекле действительно заключено какое-то Божество.
– Но… не Колкан?
– Мне кажется, что я разговаривала с этим Божеством, – говорит Шара. – В ту ночь, когда они напали на твой дом. Я видела сцены из нескольких священных текстов… Но они шли как-то вразнобой. Кроме того, я заметила, что чудеса Жугова тоже, как ни странно, работают – та же Кладовка Парнези, к примеру, – так что я уже не уверена, что Жугов мертв…
Воханнес сердито ворчит, пытаясь распутать узел, который не поддается.
– Значит, ты на самом деле… не знаешь.
– Именно.
– Прекрасно.
Он продолжает дергать за веревки. Шару посещает несвоевременная озорная мысль: а ведь это самый интимный их контакт с той самой ночи, как убили Урава…
– Я рад, что мы вместе, – говорит Воханнес. – Несмотря на все – вместе.
– Когда освободимся, держись поближе, – предупреждает Шара. – Кладовка Парнези маленькая.
– Это понятно, но, пожалуйста, выслушай меня. Я рад, Шара. Понимаешь?
Она молчит. А потом говорит:
– А зря.
– Почему?
– Потому что, когда меня раскрыли… я подумала, что это сделал ты.
Он перестает распутывать веревку:
– Я?!
– Да. Ты. Ты ведь вдруг получил все, что хотел, Во. Все. А кроме тебя, только один человек знал, кто я такая. И мы подумали, что это ты приходил на ткацкую фабрику. Но это был не ты. Это был…
– Волька.
Она не видит его, но Воханнес стоит совершенно неподвижно.
– Но… Шара, я же… я же никогда бы не смог так поступить с тобой! Никогда! Я бы не смог. Ни за что!
– Я знаю! Теперь-то я это знаю, Во! Но я… я решила, что ты болен! Сошел с ума! Что-то с тобой было не то! Ты выглядел таким несчастным, таким жалким…
Она чувствует, что Воханнес оборачивается:
– Может, ты не так уж и неправа, – тихо говорит он. – Возможно, со мной действительно творится что-то не то. Но, возможно, что со мной всегда было все плохо.
– Что ты имеешь в виду?
