– Да.
Мулагеш сглатывает слюну:
– Вы… вы уверены?
– Да.
– А это не мог быть побочный эффект от наркотика, которым вы накачали мальчишку? Может, препарат проник в кровь через кожу?
– Уверена, что наркотик сыграл свою роль. Но не такую, как вы думаете. Как я говорила, философский камень использовали для общения с Божествами. Судя по сохранившимся записям, он выполнял роль… смазки, скажем так. Похоже, я, сама того не подозревая, открыла в этом мальчике дверь для… того существа, которое им завладело.
– Того существа… – эхом повторяет Мулагеш.
– Да.
– Но… это не… просто какое-то существо. Потому что вы ведь, похоже, знаете, кто это был.
– Да.
– Потому что, если то, что вы говорите, правда, единственное существо, которое могло вызвать самовозгорание, это…
– Да. Первородное Божество.
– И… если вы действительно это видели, и именно оно вселилось в этого мальчика, это значит… это значит только одно.
– Да, – говорит Шара. – Это значит, что по крайней мере один из Богов жив.
Победа в Войне – поворотный момент в сайпурской истории. Тем не менее в тени деяний каджа и сражений Великой Войны остался период, соответствующий годам, последовавшим за падением Континента, – а ведь он столь же важен для Сайпура, как и гибель Божеств. Но сейчас об этом времени редко вспоминают.
Возможно, потому, что события, последовавшие за Великой Войной, вспоминать крайне неприятно.
После того как кадж убил последнее Божество, стало ясно, что Божества защищали Континент – и в какой-то мере Сайпур – не только от внешнего вторжения, но и от огромного числа вирусов и болезней. В течение двадцати лет после смерти Жугова, последнего Божества, ужасы чумы и ежегодных эпидемий стали так же привычны, как дождь и снег.
В Чумные года (если понимать под ними временной период, названный так официальными историками) во всем мире умерло неисчислимое количество людей. Континент, будучи в существенной степени зависимым от Божеств, пострадал особенно сильно: сразу после Мига примерно треть его населения вымерла от разнообразных заболеваний. Сайпурские солдаты – которые были столь же уязвимы для чумы, как и жители Континента, – описывали в письмах домой ужасы эпидемии: улицы, заваленные разлагающимися трупами, реки трупов высотой в два человеческих роста, нескончаемые вереницы носилок, тянущиеся к пылающим на окраинах полисов погребальным кострам. Каждый город страдал от нашествия насекомых, крыс, котов, волков – всех вредителей не перечислишь. На Континенте человека встречал и не отпускал запах разлагающейся плоти – куда бы тот ни направился.
А вот Сайпур, будучи колонией, на которую изливалось совсем немного божественных милостей, оказался лучше подготовлен к эпидемии – ведь сайпурцы знали толк в обычной, не чудесной медицине и санитарии. Заболевших помещали в карантин, а когда солдаты возвращались домой, их тоже моментально помещали в карантин, что в тот период вызывало большое недовольство сайпурцев. Так или иначе, хотя Чумные года стали тяжелым временем и для Сайпура, страна потеряла в этой внезапной мощной вспышке эпидемий не более десяти тысяч жителей.
Самодостаточность Сайпура помогла ему и в том, что касается развития технологий. Все 867 лет зависимости Сайпур вынужден был поставлять на Континент товары и продукты, которые производил безо всякой божественной помощи. (Вопрос, почему Божествам вообще понадобился сайпурский импорт, хотя они могли сами производить все необходимое чудесным способом, остается дискуссионным и пользуется печальной известностью среди сайпурских ученых.) Угроза, подталкивавшая сайпурцев к развитию техники, неожиданно исчезла, и Сайпур обнаружил, что сидит на золотой жиле, – причем все плоды трудов его жителей теперь принадлежат им. Результатом стала феноменальная по темпам технологическая революция. Сама Валлайша Тинадеши, традиционно считающаяся известнейшей из великих инженеров того времени, перед тем как исчезнуть в Вуртьястане, говорила, что в эти двадцать лет «можно было кинуть камнем в окно в Галадеше и попасть сразу в четырех гениев». (Кстати, любопытно отметить, что сам кадж был естествоиспытателем-любителем и в своем имении ставил опыты.)
В отличие от Сайпура, Континент – обуреваемый чумой, страдающий от голода – становился все более беспомощным. В отсутствие единой власти полисы погрязли во внутренних конфликтах. Короли-бандиты появлялись как грибы после дождя. Сайпурские солдаты, отправляясь домой, приносили с собой вести о случаях каннибализма, пытках, рабстве, групповых изнасилованиях. Люди, которые раньше были светилами для всего мира, чуть ли не в мгновение ока принялись совершать чудовищные, варварские дикости.
Только что сформированному сайпурскому парламенту показалось совершенно логичным – хоть и крайне неприятным – решение: Сайпур, столь долго пребывавший в статусе подчиненного государства, должен вмешаться во внутренние дела Континента и навести там порядок. Необходима новая интервенция – на этот раз не военная, а мирная. Континент нуждается в восстановлении.
Но я не уверен, что они поняли, с чем имеют дело. Ибо у Континента – несмотря на Миг, Чумные года и долгие годы раздробленности и бандитизма – долгая память. Долгая и горькая.
