для…
Шара заламывает бровь.
Воханнес смущенно покашливает:
– Послушай, Шара. Я целую жизнь положил на то, чтобы построить карьеру в политике. Кучу денег на это угрохал. Я год за годом бился головой в невидимую стену вокруг этого Континента, пытаясь добиться помощи, финансирования, поддержки, достойного образования для населения. И вот сейчас, когда, похоже, у меня может что-то выгореть, когда, возможно, я смогу получить объединенную поддержку жителей Мирграда… ты хочешь, чтобы я опустил руки и ничего не делал? Выборы в совет Отцов Города – в следующем месяце!
– Это важнее, чем голоса избирателей.
– А я говорю не о голосах избирателей. Речь о судьбе города. И всего Континента!
– Вот именно ими я и занимаюсь.
– Судьба этих людей – в моих руках!
– И в моих, – жестко говорит Шара. – Только они об этом не знают.
– Да уж конечно! Универсальное оправдание на любой случай!
– Я тебе не враг. Я – твой союзник. Я была честна с тобой, Во. И это опасная для меня честность. Теперь ты должен довериться мне. Я хочу, чтобы ты избегал публичности. Недолго. Если твое движение действительно пользуется всеобщей поддержкой, кратковременное отсутствие лидера ему не повредит.
Он всегда был болезненно самолюбив и потому заглатывает наживку.
– Кратковременное, говоришь? Насколько кратковременное?
– Надеюсь, что минимальное по срокам. Чем скорее я разберусь с делом, тем быстрее ты сможешь вернуться к работе. И отпустить телохранителей.
– Одну секундочку! Каких еще телохранителей?!
Шара помешивает чай.
– Таких. Обычных телохранителей. Я приставлю к тебе сайпурскую охрану.
Воханнес окидывает ее неверящим взглядом и хохочет:
– Ты… ты собираешься заключить меня под стражу? Правда, что ли? Это нонсенс!
– Ты будешь совершенно свободен в своих действиях. До определенной степени, конечно. Они просто будут присматривать за тобой.
– Ты хоть представляешь себе, как ужасно это будет выглядеть? Как мне передвигаться по городу? С эскортом вооруженных до зубов сайпурцев?
– Я думала, мы только что все обговорили. В том числе и то, что тебе вообще нельзя выезжать в город, – сердится Шара. – Ты должен вести частную жизнь. Некоторое время. Надеюсь, я сумею обеспечить ее безопасность – естественно, если ты ко мне прислушаешься. Но ты можешь сократить это время… если сделаешь кое-что для меня.
– Батюшки… – Воханнес трет глаза. – Тебе от меня что-то нужно? Значит, так Министерство добивается того, чего хочет, от людей?
– Во. Шестнадцать человек погибли. Среди них люди, которые работали у тебя в усадьбе. Я вижу в этом очень серьезную проблему. Думаю, что ты должен относиться к этому так же.
– А я, знаешь ли, тоже считаю, что это все очень серьезно! Это ты говоришь, что мне надо сидеть на попе ровно!
– Ничего подобного! Есть один банк, в ячейке которого кое-что лежит на хранении. Я не знаю, что это, но мне нужна эта вещь.
– И ты хочешь, чтобы я ее заполучил?
Она кивает.
– Ну и как я, по-твоему, должен это провернуть? Одеться в черное и проникнуть в хранилище под покровом тьмы? Я-то думал, у вас для этого есть специально обученные люди.
– Я ожидала, что ты придумаешь какой-то более простой способ получить эту штуку. Прежде всего, потому, что ты являешься собственником этого банка.
Воханнес удивленно смигивает:
– Я? Собственник?..
– Да.
И Шара пододвигает ему лист с текстом расшифрованной записки Панъюя.
Он долго изучает его:
– Ты уверена, что этот банк принадлежит мне? Название ничего не говорит…
– Как же здорово, – усмехается Шара, – быть настолько богатым, чтобы даже не знать, что тебе принадлежит, а что нет. Но да, я уверена. Я проверяла: банк принадлежит тебе лично. Если бы ты сумел каким-либо образом под благовидным предлогом заполучить содержимое этой ячейки и передать его мне, это очень помогло бы следствию раскрыть дело. А как только я раскрою дело, ты сможешь попрощаться с охраной и приступить к работе.
Воханнес ворчит что-то насчет грубого попрания его гражданских прав, а потом сворачивает листок и сердито пихает его в карман. Потом встает и заявляет:
– Если ты и вправду мой союзник, ты должна вести себя соответствующе.
– Это ты к чему?
