время расспросы о том, что случилось после того, как упала, — при Ольге уточнять некоторые моменты не хотелось. Блин, если так будет продолжаться дальше, работать станет невозможно. Моя интуиция просто орала благим матом, чтобы как можно меньше общаться с нашим типа командиром, если только исключительно по делу, а все посторонние разговоры вести в ее отсутствие. Здравствуй, паранойя, называется… Но не доверять собственным ощущениям резона пока не было, и я молчала. Покосившись назад, увидела, что Ольга тоже дремала, прислонившись к окну.
Дома рассмотрели кредитки — их всего было две и обе оказались безличными, без имени и фамилии, просто номер. Досадно, но ладно. Отправим на Базу, пусть там сами смотрят, кого мы ухлопали в Петропавловке. Эйфории от благополучного выполнения трети задания не наблюдалось, только отголоски страха еще бродили по сознанию, заставляя периодически вздрагивать и передергивать плечами. Время ползло к двум ночи, и глаза уже слипались. А завтра снова ночные бдения предстоят, у квартиры Яхонтова… Сцедив зевок в кулак, Ольга устало потянулась и направилась в кабинет, писать отчет. Я решила воспользоваться моментом.
— Тим, а что случилось потом, после того, как я упала? — прошлепала на кухню и полезла в холодильник, закусить любимым сыриком.
— Да, собственно, ничего особенного. — Он остановился на пороге, прислонившись плечом к косяку. — Пули замедлили его немного, и, пока Ольга тормозила, я выпустил кислоту в лицо, ну и потом добил в голову. Кажется, Грановская здорово перепугалась, — понизив голос, добавил Тим.
Я хмыкнула, догрызая кусок.
— Знаешь, неудивительно. Сама там действовала только потому, что не успела осознать происходящее, тело среагировало быстрее эмоций.
— Так и должно быть, — кивнул Верден. — Ты молодец.
— Угу, — я криво улыбнулась, — только если бы ты не оттолкнул, случилась бы крупная неприятность.
— Так для того и существуют напарники, — он тоже улыбнулся. — Как раз чтобы не случалось неприятностей. Сонь, я же говорил, что всегда буду рядом.
Прерывисто вздохнула, посмотрела на него, только сейчас по-новому понимая во всей широте глубинный смысл, стоящий за словами Тима, что он всегда будет рядом. Это значит, всегда прикроет, когда нужно. И всегда будет точно знать, когда эта помощь требуется, а когда я могу и сама справиться. Не надо будет просить или что-то объяснять. Он все почувствует и поймет сам, правильно. Не потому, что в мысли ко мне залезет, а просто сам знает,
Услышала шаги, теплые губы коснулись моих, и Тим тихо сказал:
— Спокойной ночи, Сонь. До завтра.
И ушел. Даже не попытавшись зазвать к себе или отправить туда не спросившись. Я в растерянности взъерошила волосы и прикусила губу, глядя ему вслед. Черт. Вот как понял, что мне нужно одной побыть, переосмыслить, осознать?! Не психовать, не лелеять всякие комплексы и прочий мусор, а просто разложить все по полочкам? Решить наконец, куда двигаться дальше, и решить самой, ибо Тим уже сказал достаточно, чтобы снова повторяться и пытаться заставить меня увидеть очевидное. Взрослею? Может быть… Просто сегодня вдруг повеяло реальной опасностью, и я чрезвычайно остро, ясно поняла, насколько мне нужен Верден и что без него не будет и меня. Я могу злиться на него, обижаться по пустякам, да что угодно делать — все равно мы оба знаем, что приду к нему. Рано или поздно. И не сдавшись, а просто приняв то, что есть. Потому что Тим давно уже рядом со мной, ему как раз никуда идти не надо. Он все это понял гораздо раньше и терпеливо ждал, пока до меня дойдет.
По коридору прошла Ольга с листами и бумажником вампира, свернула на склад, вышла обратно, даже не посмотрев на меня, и направилась к спальне. Наверное, чтобы утром не вставать, заранее в пентаграмму положила все. Логично, в общем. Поспать она тоже любила. Я почистила зубы, умылась и тоже пошла к нашей с ней комнате. Сегодня мне действительно требовалось побыть наедине с собой. Может, даже не валяться без сна и мучительно гонять мысли по кругу, а просто дать им улечься, последовав старой и мудрой поговорке «утро вечера мудренее».
…Мне снился Николаич. Мы сидели в его кабинете, болтали о какой-то ерунде, и вдруг в дверь негромко постучали.
— Войдите, — отозвался он.
— Прошу прощения, но оставили на вахте, просили вам лично в руки передать. — Какой-то незнакомый мужчина положил на стол конверт без подписи и адреса.
Николаич хмыкнул, поднял брови, взял конверт.
— Ага, спасибо, — кивнул он, и посетитель вышел.
— Что там? — Я вытянула шею и вдруг, в момент, когда Николаич надорвал край, почувствовала укол тревоги. — Может…
Договорить не успела: на стол выпала карта, рубашкой вверх.
— Как интере-э-эсно, — протянул Николаич и потянулся к карте…
— Не надо! — выпалила вдруг я, очень четко осознав, что не стоит переворачивать ее.
Я рванулась вперед, попытавшись перехватить, тревога мгновенно переросла в панику, но прямоугольный кусочек картона уже оказался у куратора.
— Оба-на, — озадаченно изрек он, и я увидела на картинке «Смерть»…
Подскочила на кровати с дико колотящимся сердцем, мокрая как мышь и хватающая ртом воздух, ставший вдруг густым и колючим. Паника не отпускала, в висках стучал страх, побуждая действовать немедленно. Я знала, что этот сон не просто так.
— Кошмар… — прошептала одними губами, уставившись неподвижным взглядом в стену.
Потом очнулась, отбросила одеяло и сорвалась с места, чудом не наделав шума и точно ухватившись за ручку двери в темноте. Выскочила в гостиную и ломанулась к Тиму.
