В общаге Ольга уже давно проснулась и, узрев меня, молча уставилась квадратными глазами.
— Сначала душ, — отмахнулась я, сняв куртку и расстегнув кобуру.
Теперь глаза соседки стали как две большие плошки, совсем круглые.
— Потом, — повторила я, взяв полотенце и выходя из комнаты.
Водные процедуры окончательно взбодрили, от недавней слабости не осталось и следа.
— Ну? — тут же пристала Ольга. — И куда это ты моталась? С Тимкой, да?
Я хмыкнула, услышав, как она назвала белобрысого. Надо же, уже Тимка. Интересно, Вердену бы понравилось такое имечко?
— По делам, — кратко ответила. — Честно, Оль, решала личные проблемы.
— А-а, — протянула Грановская и замолчала.
Я подняла брови, смерив ее взглядом, и не удержалась от ухмылки.
— И где отчет о постельных подвигах красноглазого? — ехидно поддела соседку.
Увидев, как стушевалась Ольга, я сильно удивилась.
— Что, так все плохо? — осторожно спросила, кажется, впервые за время нашего знакомства видя соседку в замешательстве, подозрительно смахивающем на смущение.
— Он сказал, ты и так знаешь, — буркнула она, покосившись на меня с неопределимым выражением на лице. — Вдаваться в подробности не стал, но просил передать, что никакой рассказ не заменит личного опыта. Черт, Сонь, с кем мы связались? Как он просек, что я ради тебя только старалась?! — нервно выпалила она и прерывисто вздохнула, явно встревоженная всей этой ситуацией, слегка отдающей абсурдом, на мой взгляд.
Я покачала головой и пожала плечами, не видя причин для паники, если честно. Просто Верден — чертовски хороший психолог, и к тому же проницательный. О том, что он может чувствовать меня на расстоянии и стены ему не помеха, сообщать не стала, посчитав, что это слишком личное, и вообще не моя тайна.
— И чего, тебя его просьба молчать остановит? — насмешливо поинтересовалась я у Ольги.
Стало любопытно, с какой такой радости всегда бойкая и уверенная в себе Грановская слушается Вердена. Соседка наклонилась и тихо спросила, глядя мне в глаза:
— А ты уверена, что он сейчас не стоит за дверью и не слушает? — выдохнула она. — Или на ауры наши не смотрит, мм?
Признаться, это ее предположение окатило, словно ведром ледяной воды. Я подпрыгнула, уже почти на автомате просканировав пространство: так и есть, гад, даже не скрывается! Возмущение плеснуло в голову горячей волной, я подлетела к двери в общий коридорчик, распахнула ее и с яростью уставилась на небрежно ухмылявшегося упыря, стоявшего, прислонившись к стенке и скрестив руки на груди.
— Ты… — задохнулась от переполнявших эмоций, лихорадочно перебирая, что бы такое сотворить, чтобы запомнил надолго.
— Со-о-онь, — тихо протянул противный Верден с серьезным видом. — Ты только что выложилась по полной, а у меня сил достаточно, и я не шутил утром. — Вот скотина, как легко разгадал мои намерения! Тоже мне нашелся проницательный! — Ольга, если ляпнет тебе хоть слово, в ближайшие дни из сортира не выйдет. Расстройство желудка — страшная вещь, между прочим, — небрежно добавил он без тени улыбки.
Я сначала не поняла, а потом сложила два и два и выпала в осадок: он что, втихаря от меня начал осваивать основы гипноза?! Ничем иным его заявление нельзя было объяснить, потому как привязать реакцию организма на мысли в сознании — это уже заява на ментальные штучки. Так и до полного класса С недалеко.
— Тва-а-арь, — протянула я, сверля его взглядом. — Играешь, да? — процедила сквозь зубы, нехорошо прищурившись и не собираясь так просто сдаваться.
— Я?! — Верден очень искренне удивился. — А кто тут затеял нелепые проверялки, а? Да еще и за моей спиной? — с ироничной усмешкой поинтересовался он. — Между прочим, я оскорблен до глубины души твоими сомнениями в моей мужской состоятельности! Не хочешь сама проверить, кстати? — Голос Вердена стал тише, как-то глубже, что ли, и в памяти разом всплыли ночные ощущения.
Нервно сглотнув, я захлопнула перед его носом дверь и перевела дыхание. На что надеется, что сама приду?! Ща-а-аз, бегу и тапочки теряю! Вернулась в комнату и плюхнулась на кровать, сердито поджав губы. Ну откуда такие скотины берутся, а! Как не бывало утреннего перемирия. Верден вернулся к своей отвратительной нахальной манере и пошлым намекам.
— Сонька, что он тебе сделал? — с любопытством спросила Ольга. — Ну ночью? Сделал же что-то, да? Иначе с чего бы ему заявлять, что ты знаешь?
Зыркнула на нее, ничего не ответив, потом молча переоделась, сунула наушники, врубила музон и ушла гулять. Если этот ушлепок красноглазый попрется за мной, плевать на его угрозы, обеспечу расстройство всего организма. Чтоб знал, как доставать.
Я до вечера шлялась по городу, время от времени заходя в кафешки и оттаивая за бесконечными чашками кофе. И думала, думала, думала… За месяцы, проведенные в институте, Вердену удалось сделать большое дело: я избавилась от страха, занозой сидевшего глубоко внутри, от страха перед слишком близким нахождением рядом мужчины. Конкретнее, от страха перед насилием. Ведь меня и обнимали, и даже целовали, и ничего, действительно не умерла, даже что-то приятное в этом было. Иногда. А вчера… Черт. Из головы не выходили ощущения, навязанные Верденом, и раскладывая по полочкам свою реакцию, я признавала: было здорово. Ну, в смысле, непривычно, ново, в чем-то пугающе, потому что не до конца понимала, что происходит, отчего тело вдруг взбрыкнуло и так предательски повело себя, но приятно. И самое страшное, после честного вопроса самой себе, а хотелось ли продолжения, ответ был: да. Однозначно. Тут примешался и чисто академический интерес — правду ли пишут, что это настолько кайфово, и разбуженные инстинкты, направленные в правильное русло одним не в меру шустрым и умным недовампиром, и вплавленная в характер чуть ли не с детства привычка решать проблемы самостоятельно.
